Книга Цветок на камне - Лора Бекитт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Твое имя?
— Асмик Агбалян.
— Кто приказал тебе совершить убийство?
— Никто. Это было мое решение.
— Ты знала, кем является человек, которого ты посмела лишить жизни?
— Да. Несколько лет назад он выгнал нас с матерью из дома и забрал себе наше имущество.
— Откуда ты пришла?
— Я жила в небольшом селении в горах.
— Его название?
— Этого я не могу вам сказать.
— Где твоя семья?
— У меня никого не осталось.
— Где ты взяла кинжал?
— Сняла с пояса мертвого человека.
— Ты еще не знаешь, женщина, что полагается за убийство правоверного! — Джафар аль-Сулами повысил голос. — Почему ты решила это сделать?
— Потому что нет ничего страшнее беспомощности, невозможности что-либо изменить в своей жизни, ничего не значить в этом мире, — ответила Асмик.
Малик внимательно разглядывал женщину, совсем недавно бывшую поразительно красивой, а главное — живой. Джафар аль-Сулами тоже смотрел на нее. Под глазами черные тени, волосы свисают неряшливыми прядями, рубашка изодрана и сквозь прорехи видна обнаженная грудь, а на ней — кровоподтеки. Мужчина злорадно усмехнулся.
— Вижу, ты уже испытала ласку наших воинов. Поверь, это только начало!
— Господин, — наклонившись, шепнул хаким, — эта женщина не в себе.
— С чего ты взял? — резко произнес Джафар, раздосадованный тем, что допрос ни к чему не привел. — Она отвечает вполне разумно, просто не хочет говорить правду.
— Она сказала правду. Большего вы от нее не добьетесь. Она ничего не боится, ей все равно.
— Посмотрим! — раздраженно бросил Джафар и махнул рукой. — Уведите!
Хаким не выдержал и прибавил:
— Она мертва. Загляните в ее глаза!
— Вы догадались? — Асмик повернулась к Малику и улыбнулась такой улыбкой, от которой у видавших виды мужчин похолодела душа. — Да, я умерла. Вы можете делать со мной все, что хотите: я ничего не чувствую!
Ее увели и заперли в одной из башен крепости под надежной охраной двух воинов. Когда Джафар аль-Сулами доложил правителю о результатах допроса, тот ответил:
— Попробуйте еще. Если ничего не получится, прикажем казнить. Разобьем голову камнями на площади.
Через несколько дней молодой хаким Малик ибн Муслим отправился в предместье Исфахана, где жили ремесленники и низшие слои городского люда. Здесь можно было встретить арабских воинов, но знать сюда не заглядывала, и едва ли кто-то из соплеменников узнал бы Малика.
Он миновал базар под сенью многочисленных навесов и нерешительно вошел в один из темных, пропитанных сладковатым, дурманящим запахом виноградного вина кабачков.
Подбежавший мальчик-слуга быстро вытер деревянный стол и дрожащим голосом спросил гостя, что ему надобно. Араб сказал, что хочет выпить вина. Пророк строго-настрого запретил этот грех, но если Аллах позволил Малику увидеть то, что он увидел, то должен разрешить и то, что поможет ему забыться. Сегодня ему не помогли бы ни зеленый чай, ни ароматный кальян.
Едва Малик пригубил вино, как в кабачок вошел еще один человек, по виду тоже мусульманин, вошел и остановился, будто споткнувшись: после ослепительного солнца полумрак помещения показался непроглядно черным.
Молодой хаким присмотрелся — вошедший был явно ему знаком. Кажется, они вместе учились; на него вмиг пахнуло прошлым, густыми, теплыми, пряными запахами Багдада, в памяти воскресли светлые, радостные, беззаботные дни, когда он был счастлив, как бывает счастлив человек, который еще не знает своего будущего, а лишь мечтает о нем.
Сначала Малик хотел опустить голову и сделать вид, что не знает вошедшего, но потом все же поднялся навстречу.
— Фарид! Не узнаешь?
Тот замер и несколько секунд растерянно смотрел на старого знакомого.
— Не ожидал встретить тебя здесь…
Малик усмехнулся.
— В этом месте?
— В этом городе, в этой стране. Твой отец — известный человек; мне казалось, ты должен…
Фарид осекся, подумав о том, какой зыбкой может быть человеческая судьба и как легко впасть в немилость у сильных мира сего.
— Да, все так и было, все было хорошо, пока человека, у которого я служил, халиф не отправил в Персию, и я был вынужден поехать вместе с ним, — промолвил Малик и пояснил: — Я — личный врач эмира.
Фарид не удержался и присвистнул. Подумать только, как высоко можно взлететь в столь молодом возрасте благодаря личным связям! Впрочем, Малик всегда отличался от соучеников недюжинным талантом и диковинной проницательностью. Порой ему достаточно было внимательно посмотреть на человека, чтобы назначить верное лечение.
— А я уехал в Персию, потому что в Багдаде нечего делать без денег и связей. К тому же в стране, где живут люди иной веры, можно закрыть глаза на некоторые вещи. — Фарид кивнул на кружку с вином.
— Поначалу я был даже рад тому, что мне не придется всю жизнь сидеть в Багдаде, что я увижу незнакомую страну, других людей, — задумчиво промолвил Малик. — Так и случилось, однако мне пришлось понять, что некоторые человеческие болезни нельзя вылечить никакими лекарствами, а иным больным может помочь только смерть!
В этот миг подошел мальчик, которого подозвал Фарид, и молодым людям пришлось умолкнуть.
— Аллах дает каждому человеку определенные способности и возлагает на нас священный долг, который мы обязаны выполнить, — продолжил Малик, когда мальчик поставил вино на стол и ушел. — Я слышал об этом с детства и не сомневаюсь в справедливости этих слов. Однако прежде я не задумывался над тем, почему Бог сперва создает красоту, а потом позволяет разрушать ее самыми варварскими, жестокими способами! О нет, меня не страшит вид ран, болезней и смерти, я говорю не об этом…
Фарид понимал собеседника. Если он сам был довольно приземленным человеком и в первую очередь думал о материальных благах, для Малика все на свете должно было иметь какой-то смысл, содержать в себе высокое Божье намерение, направленное на то, чтобы сделать мир счастливым и справедливым.
— Что случилось? — спросил Фарид, хотя на самом деле не желал вникать в какие бы то ни было тайны. По большому счету он пришел сюда отдохнуть и предаться запретным страстям.
— Я несколько раз присутствовал при допросе одной женщины… Присутствовал как врач, хотя едва ли мог ей чем-то помочь! Невероятно красивая, столь же сильная, сколь и беззащитная! Они измывались над ней, не понимая, что она лишилась рассудка от страданий и горя, а ей становилось все хуже…
В глазах Фарида промелькнул интерес.
— О ком ты говоришь?
— Помнишь убийство Халида ибн Кудра?