Книга Сердце для стража - Артем Каменистый

Не то что дубину — я саму бухточку с трудом нашел. Выбравшись к берегу, пошел поначалу не в ту сторону и поздно почуял неладное, когда слишком долго двигался, не встречая знакомых мест.

Пришлось возвращаться, но и теперь едва не пропустил нужного места. Темень была такая, что не заметил, как изгибается берег. Казалось, что так и двигаюсь по прямой. Потому прошел бы бухту без остановок, не наткнись на следы лодок. Их далеко вытаскивали на берег при разгрузке, а при погрузке тяжелые бочки и доски, по которым их закатывали, оставляли в сыпучей мелкой гальке заметные углубления, в одно из которых я наступил. Будь дело в прилив — так бы и прошествовал мимо.

Долго напрягал глаза, но кораблей в бухте не заметил. Хотя время от времени там вспыхивали фосфоресцирующие изогнутые линии. Такое в здешнем море случается при слабой ряби, когда еле заметные волны накатываются на борт судна.

Если это корабли, почему они стоят без огней?

Подумав, я сам и ответил на свой вопрос. Да по одной причине: чтобы я их не видел. Боятся, гады, или что-то задумали. Но что такое можно задумать, чему свет окажется помехой?

Сформулируем вопрос иначе: чему он вообще может помешать. Ответов можно найти много, но очевиднее всех мне показался один. Хорошо известно, что из освещенного места непросто наблюдать за темным. В этом легко убедиться, если зажечь в комнате все лампы и выглянуть в окно в полночь, после чего все выключить и вновь подойти к окну. Разница весьма заметная. Если кто-то хочет, чтобы его наблюдатели не прозевали появления врага, надо не мешать их зрению лишними огнями.

Итак: меня ждут.

Что ж, не так уж трудно догадаться, что я могу попытаться добраться до кораблей. Но насколько тщательно они следят за акваторией? Если человек десять на носу и по бортам, то мне ни за что не выбраться на палубу. А если один-два и смотрят только в сторону берега, то шансы неплохие.

Контрабандисты не показались мне людьми, хорошо знакомыми с военным делом и двадцать четыре часа в сутки ожидающими от мира самых изощренных пакостей. Мне даже командиров нескольких от довелось однажды неслабо обмануть, поймав всю ораву в брошенной корчме, где они так неосмотрительно расположились на ночлег, не проверив местности на предмет неприятных сюрпризов. Пусть не мину, но следы мои могли заметить и насторожиться. Но нет же, предпочли оказаться разорванными в клочья, радостно греясь вокруг коварного очага.

Среди контрабандистов нет вожаков от. Они должны быть куда беспечнее. Надо полагать, наблюдение за морем ведется кое-как. Даже удивлен отсутствием фонарей.

И насторожен. Может, эти как раз куда осторожнее вояк себя ведут. Шакалы, всего опасающиеся. Тогда мне не поздоровится.

В любом случае все мои предположения — это просто допущения. Я не знаю, что меня ждет на палубе или в воде под бортом. Остается лишь действовать — или отказаться от замыслов.

Отказываться я не стал.

Я не видел кораблей, зато прекрасно помнил, где они располагались. Чуть ли не на ощупь исследовал бухту, напился из источника, выбрал удобный и увесистый камень, забрался в воду, поплыл. К «Черному альбатросу» вышел удачно. Чуть в стороне от носа, но не так далеко, чтобы его не заметить.

Теперь надо было подумать. Я прекрасно помнил, что корабль стоит на двух якорях, отданных с носа и кормы. Это надежно удерживает его на месте и смягчает болтанку. Если действовать по плану-минимуму, то надо попасть на корму, где держат Нью. Таким образом, забираться по ближайшему канату будет не самой умной затеей, ведь потом придется преодолевать всю палубу, а там наверняка засели наблюдатели.

Зато на носу имеется «технический люк», через который можно вычерпывать воду из трюма и таскать гребцам еду и питье. К ним, правда, есть еще кормовой люк, он основной и располагается рядом с дверьми кают капитана и офицеров, к тому же прекрасно просматривается с площадки, где стоят рулевые, а там, как правило, и днем и ночью кто-то есть. Так здесь принято.

Если пробираться к рабам, то только через носовой люк — так безопаснее.

На ночь носовой люк запирается, причем не только снаружи, но и изнутри. Мера предосторожности на случай, если кому-нибудь из команды придет в голову попробовать освободить гребцов. Тогда ему волей-неволей придется пользоваться кормовым, а это легче заметить.

Есть еще вариант: сломать запор на носовом люке. Но внутренняя деревянная щеколда поддастся грубой силе с таким треском, что перебудит весь корабль. Это так считается. Наделе я в процессе матросской работы однажды занимался ремонтом люка и сделал там кое-что, не предусмотренное приказом.

Теперь люк при желании можно открыть тонкой железякой, причем почти без шума. Например, обычным гвоздем.

Гвоздь у меня был. Причем необычный. Хорошо заточенный, очень длинный, посаженный на деревянную рукоять. Вся проблема, что именно сейчас он был не у меня, а под притолокой двери, с которой начинается спуск в матросский кубрик. Достаточно протянуть руку, встав на входе, и он окажется в ладони.

Решено. Надо начинать с кормы — другого выхода не вижу. А если там обнаружится глазастый дозорный, можно будет попытаться его тихо снять с помощью своего зловещего гвоздя, после чего воспользоваться тамошним люком к гребцам, не связываясь с тем, который на носу.

Это, конечно, если дозорные не дежурят по двое — снять бесшумно пару куда труднее.

Кормовой якорный канат нашел без труда. Вскарабкаться по нему — тоже невеликий труд. Самый опасный момент — перебраться через планшир. Если на палубе поблизости кто-то околачивается, мгновенно поднимется тревога.

Попытался заглянуть, что-нибудь рассмотреть. Ночью я не слеп, на зрение не жалуюсь, но все же не настолько зряч — ничего не увидел.

Ну и ладно. Будем считать, что наблюдатели (явные или мифические) также ничего не видят.

Палуба встретила меня еле слышным шлепком мокрых ступней по доскам. Звук этот показался мне громом небесным, и я пару минут стоял в позе заспиртованного морского конька, ожидая неприятных последствий.

Пронесло: тишина, и никого не видно.

Дальше двигался чуть увереннее. Не зря я здесь столько дней отбатрачил, могу с завязанными глазами от носа до кормы добраться, ни разу не споткнувшись. Хоть никого пока не заметил, старался идти так, чтобы меня было труднее увидеть со стороны правого борта. Именно там должны располагаться наблюдатели, ожидающие моего приближения со стороны берега. Подвижная рея с убранным парусом, блоки лебедок — я ничем не пренебрегал в качестве укрытия.

А вот и дверь в кубрик. Увы — заперта. За ней лестница в двенадцать ступенек, а внизу крошечное помещение в три ряда, заставленное узкими дощатыми нарами. Духота там даже на нижних та еще, так что народ туда спускается лишь поспать, причем не в любую погоду.

Погода сегодня такова, что все не занятые в дозорах должны спрятаться.

Сидят там безвылазно? Как бы не так. Кто-то может проваляться до утра, у других проблемы с кишечником, нередкие на корабле, или просто лишку воды выпили вечером. Так что туда-сюда люди слоняются, и скрип петель никого не настораживает.