Книга Носители совести - Сергей Чекмаев

– Проходите!

Она провела его в темную прихожую, заставленную крепкой и громоздкой мебелью, заставила снять ботинки, подсунув в обмен миниатюрные тапочки, размера тридцать пятого, не больше. В кухне Селена Аркадьевна усадила Арсения на плетеный стульчик, жалобно заскрипевший под его тяжестью, и спросила:

– Может, чайку? Составите компанию пожилой даме?

Он улыбнулся, понимая, что бойкая старушка напрашивается на комплимент, почти честно ответил:

– Да что вы, какая пожилая дама? Вам не дашь и пятидесяти!

Судя по зарумянившимся щечкам, он угадал. Селена Аркадьевна расцвела, быстро заварила душистый цветочный чай, церемонно подала на стол маленькие плюшки, явно собственного приготовления и бесчисленные вазочки с вареньем.

Пока она суетилась, Арсений огляделся. Кухонька идеально подходила для декорации к спектаклю об имперском диссидентстве. Эпицентр интеллигентских посиделок, где, рассказывая политические анекдоты, включали воду на полную мощность, наивно веря, что таким образом удастся заглушить подслушивающую аппаратуру всесильной Службы Контроля. Раковина прижата вплотную к кухонному шкафу, плита – к холодильнику, а тот – к миниатюрному столику. Над раковиной – сушилка, откуда Селена Аркадьевна доставала чашки, ложки, блюдечки и бесконечным конвейером метала все на стол.

Чай оказался очень даже ничего, Арсений попросил еще чашечку, нахваливая и варенье, и плюшки, чем окончательно покорил хозяйку.

Как он и ожидал, больше всего ей не хватало собеседника. Во время чаепития Селена Аркадьевна по очереди перемыла косточки всем родственникам, соседям и знакомым, и ему с трудом удалось повернуть разговор в сторону апрельского ДТП.

Арсений так и не решил до конца, зачем приехал и что хочет услышать. Конечно, старушки отличаются от всех остальных большей гражданской ответственностью. Но что могла добавить гостеприимная Селена Аркадьевна к уже сказанному и внесенному в протокол? Только собственные жуткие фантазии – плод многочисленных ТВ-передач о североморском и имперском криминале – которые она надумала сама, «вспоминая» на досуге все новые и новые подробности. Вон и Севастьян на нее жаловался: мол, достала звонками.

Он ошибался.

– Я вам расскажу, потому что вы – приличный молодой человек, интересуетесь, что произошло на самом деле. А тому следователю все равно было, он и не слушал половину. Зачем-то оставил визитку, но сколько я не звонила потом, никто не хотел со мной разговаривать. Вот я и сообщила только самое главное.

– Селена Аркадьевна, вы дали ложные показания?

– Ну что вы, Арсений. Разве я похожа на выжившую из ума дуру? Зачем мне врать? Я просто кое о чем умолчала. Попробуйте лучше еще вот это вареньице, клюквенное, а я вам расскажу. Эта женщина… как вы сказали?

– Алина Редеко.

– Алина. Она отнюдь не вышла из автобуса. Она всю дорогу ехала и оглядывалась, а потом выскочила, как ошпаренная, словно что-то в салоне ее испугало. И бросилась через улицу. Через секунду ее сбила машина, иностранная такая, темного цвета. Это я хорошо помню. Про номера – не спрашивайте, ничего сказать не могу.

– А вы не заметили, что могло ее испугать?

– Я потом много об этом думала. Нет, вы знаете, Арсений, ничего такого. Компания молодых ребят вела себя довольно мирно, пьяных в автобусе не было. Ничего. Потом, когда уже ее задавили, все выскочили наружу, кто-то вызвал полицию, «скорую», один мальчик, совсем молоденький, как-то странно посмотрел на нее. Высокий такой, в темном костюме. Он подбежал первым, проверил пульс и сказал: все, она мертва. А потом стоял неподвижно и смотрел, пока не приехали полицейские. Тут выяснилось, что кроме меня никто ничего не видел, даже водитель не смотрел в зеркальце – проверял, все ли вошли. Меня стали о чем-то спрашивать, и больше я того мальчика не видела.

Арсений вернулся в прокуратуру только к пяти. В кабинете уже сидел Глеб – довольный и цветущий. Не иначе встреча с Ингусей прошла в теплой и дружественной обстановке.

– Привез?

– А то! Снял копии со всех протоколов, актов экспертиз и опознания.

– Севастьян тебя не обижал?

– Наоборот, во всем помогал. И спрашивал постоянно, суровым ли начальником стал Арсений Юльевич? Говорит, в академии таким тихоней был, маленький, незаметный…

– Не болтай.

– А что, – Глеб сделал невинные глаза, – разве не так все было?

Арсений взял документы, наскоро просмотрел протоколы осмотров, акт патологоанатомической экспертизы… протокол опознания…

Ничего.

Он снова позвонил Ривнюку:

– Спасибо, Сева, документы получил, сейчас смотрю.

– Ну и? Нашел что-нибудь?

– Да нет… Все как обычно.

Последним в папке лежал протокол опознания трупа. Не прекращая разговора, Арсений пробежал его глазами. Протокол подписал некий Марк Сивур, друг семьи погибшей.

– А кто этот Сивур? Который опознал Редеко? – спросил Арсений.

– Странный мужик. Ты не поверишь, он, оказывается, всей Ойкумене известен, немного обиделся даже, когда выяснилось, что я его не знаю.

– Было с чего обижаться?

– У-у, это просто песня. Он солдатиков коллекционирует. Но не промышленного производства, знаешь, которые для детей делают, а специально выполненные фигурки. Главный принцип – чтобы точно соответствовали историческим реалиям. Представляешь? Рассказывал, что его коллекцию даже по телевизору показывали.

– А почему на опознание пригласили именно его?

– Дочь не смогла. Она беременная была, на пятом месяце. Как услышала про смерть матери – с ней какие-то осложнения случились, положили на обследование. Врачи категорически запретили ехать на опознание, выкидыша боялись.

– Ясно.

– Э-э, не торопись. Ясно ему. А знаешь, какие проблемы были с этим Сивуром?

– Что с ним такого?

– Инвалид он, вторая группа. Даже по квартире ходит с трудом, а тут – через весь город ехать. Пришлось машину выбивать, короче, целое дело. Странно, кстати, но когда ему позвонили, сообщили о гибели Редеко, он даже не удивился. Спокойно воспринял, как будто именно такую новость и ожидал услышать. А потом – понятые рассказывали, – когда над трупом стоял, прошептал, мол, не уберегли мы тебя…

– Ты его допросил?

– А на каком основании? Ежу понятно, что он ни задавить сам, ни даже увидеть ничего не мог. Арсений, пойми: Сивур этот уже лет десять из своего дома никуда не выходит. Так, в частном порядке я поинтересовался: что, говорю, вы имели в виду?

– А он?

– Совершенно спокойно отвечает: Алина заботливая была, честная, ответственная, о себе совершенно не думала, только о других. В основном о детях из своей группы. Наверняка, она чего-нибудь вспомнила: ночную сиделку забыла предупредить или родителям, забиравшим свое чадо из садика, хотела что-то сказать, да не успела, вот и выскочила из автобуса. А в такие моменты для нее не было ничего второстепенного. Ну, и не заметила ту машину.