Книга Полукровка - Алла Гореликова

Крохотная круглая комнатка что-то напоминает мне. Что? Кажется, я начинаю привыкать к этому странному ощущению. Надо просто не обращать на него внимания.

– Ма, я сварил суп.

Ага, давешний мальчишка, принявший меня за дохлую пантеру. Смотрит во все глаза.

– Иди погуляй.

– Ну, па!

– Я сказал, иди.

– Ну и ладно! – Мальчишка уходит, всем своим видом демонстрируя немыслимую обиду. Женщина наливает суп. Пахнет вкусно. Мясной.

– Ешь.

– Спасибо. – Я ем, и что-то отпускает меня. Какое-то непонятное, неприятное, чуждое мне напряжение. Я почти жду, что вернется память, но… что ж, сытое спокойствие – это тоже хорошо.

– Можешь пока остаться у нас, – предлагает Алан – Если тебя устроит спальное место на сеновале.

– Что такое «сеновал»?

– Пойдем, покажу.

Мы выходим на улицу, огибаем жилище Алана, я опять касаюсь мимоходом зеленоватой брони, словно этот привычный жест способен вернуть мне память. Странный у Алана дом. Я почему-то уверена, что дома строят не из корабельной обшивки!

За домом – навес, под навесом – гора высушенной травы.

– Осторожно, дальше яма, – предупреждает Алан. Я подхожу к краю ямы. Внизу – небольшие серые зверьки. Вылезают из нарытых в стенах ямы нор, жуют траву, пьют воду из обрезанной вдоль трубы, снова скрываются в норах. Мясо. Все та же проблема пищевой органики.

– Что за мелочь?

– Кролики, – просвещает меня Алан. – Настоящие земные кролики. Только не спрашивай, откуда они здесь. Я не знаю.

– Ну что? – тихо подошедшая сзади женщина приобнимает меня за плечи. – Остаешься?

– А остальные не будут против? – осторожно спрашиваю я.

– Не будут, – отвечает Алан. – Если, конечно, ты не станешь их задевать.

– Меня Яся зовут, – говорит женщина.

– Альо, – отвечаю. И осекаюсь: откуда я знаю? Я – Альо? Альо – это я?

– Ничего, – шепчет мне Яся. – Ты вспомнишь. Потихонечку, полегонечку… Пойдем, Альо, познакомлю тебя с людьми.

Поселку – три года, и поселок совсем мал. Десятка полтора домишек, мощный корабельный энергоблок, ямы с кроликами. Двадцать четыре жителя. Чуть меньше трети экипажа и пассажиров лайнера «Киото».

В дне пути – город. Когда «Киото» непонятным образом приземлился в здешней степи и столь же непонятным образом оказался разобран и перестроен в поселок, из города пришел проповедник. Он нес полную чушь («как тогда мы подумали», – уточнил рассказывавший мне историю поселка Дед), но больше половины «новопоселенцев» ушли за ним. А вскоре случился ханнский набег, убедивший оставшихся в том, что за «чушью» стоят хотя и необъяснимые, однако вполне реальные вещи. Как не убедиться, когда посреди дикого побоища вдруг возникает пауза, в опустившейся вдруг на поселок тишине люди прячут оружие, а ханны, втянув когти, вполне дружески хлопают их по плечу… когда, еще не похоронив убитых, вдруг накрывают общий стол… не говоря уж о том, что за час до набега Дэн Уокер, Винт и Степаныч дружно демонтировали только что собранную ими же систему сигнализации и защиты… воистину, все мы в воле Повелителей!

– Воистину, – повторили вслед за Дедом Винт и Анке. И согласно кивнул второй пилот «Киото» Саня Ус, потерявший в той стычке глаз и заработавший взамен корявый шрам на пол-лица.

– Так и живем, – задумчиво подытожил Степаныч. – Уле спасибо, она у нас по кроликам спецуганка. Торгуем – и с городом, и с ханнами. И с ящерами торговали.

Пока ханны их всех не вырезали. Где-то уж с полгода прошло. Подчистую. А мы, кстати, ту систему так и не восстановили.

Я оглянулась. Броневые дома поселка расплывались в сумерках серыми холмиками. Никакой защиты.

– Все мы в воле Повелителей, – правильно истолковал мой взгляд белобрысый великан Свантесон по прозвищу Малыш. – Я так думаю, мы здесь учимся жить в мире со всеми.

– Ящеров уже научили, – пробормотал себе под нос Алик.

– Договоришься, – демонстративно привстал Дэн Уокер.

– Всё, молчу, – Алик зажал себе рот ладонями. – Язык мой – враг мой.

– Уж это точно, – веско подтвердил Дэн. Двадцать четыре человека… я быстро их запомнила.

Как будто опустелая память спешит наполниться новыми впечатлениями. Бывший капитан «Киото» живет в городе и встреч с поселковыми откровенно избегает. Признанный лидер – Степаныч, хотя на «Киото» он летел пассажиром, а кем был там, до того, никто и вовсе понятия не имеет. Дэн Уокер отвечает за энергоблок и здорово поет старинные песни. Винт – единственный на поселок и город электрик, он учит Алика самбо, а еще – серьезно ухаживает за Анке. Анке, как и Яся, медик, спецуганка Уля отвечает за кроликов, а Дженни ни за что не отвечает, потому что ждет ребенка и чувствует себя отвратительно. Ребенка ей «сделал» какой-то горожанин, и Саня Ус публично поклялся его пристрелить, но дальше клятвы дело не пошло, а вот самого Саню в городе основательно отколошматили – до сих пор хромает. Дед и Саня Хохол рассказывают вечерами по очереди всякую всячину. Кстати, именно Хохол заново изобрел косу и грабли – ручные инструменты для заготовки сена. Малыш Свантесон (прозванный Малышом, оказывается, вовсе не за великанскую комплекцию, а в честь героя какой-то детской книжки) собирается жениться на горожанке. Уже с полгода собирается, и всё никак не может договориться с будущей женой, он ли переедет в город или ее привезет в поселок. Свантесон, очень приличный механик, в городе устроился бы неплохо, но ему больше нравится в поселке. А вот Алик, как бывший студент-математик, и в городе и в поселке существо почти бесполезное. Что не мешает ему язвить по поводу и без повода, приставать к кому ни попадя с теоретическими спорами и, как следствие, нарываться на неприятности. Впрочем, в поселке к Аликовой неугомонности давно привыкли, и неприятности обычно ограничиваются устными вариациями на тему «Заткнись». В городе же его пару раз поколотили «для профилактики», а потом отделали так, что неделю лежал пластом, и пригрозили в следующий раз вырвать язык. После чего Алик благоразумно перестал ходить в город и начал изучать самбо. Десятилетний Марик, сын Алана и Яси и единственный на данный момент ребенок в поселке, от Алика не отлепляется, вместе с ним разучивает приемы и каждый день требует новую порцию рассказов про университет. Алан, штурман-навигатор по профессии и призванию, имеет раздражающую меня привычку смотреть прямо в глаза. Он тихо ненавидит постоянно затянутое тучами небо и заодно, по-моему, Повелителей. Впрочем, в этом я могу и ошибаться: о Повелителях в поселке не говорят. Исключая, разумеется, стертую от частого употребления фразу: все в их воле.

Дни мои тянутся медленным вязким кошмаром. Я работаю с Ясей на кухне, ворошу с Дедом и Аликом сено, слушаю вместе со всеми вечерние рассказы Деда и Сани Хохла. Помогла Малышу Свантесону починить поселковый водопровод. Говорила с Аланом о навигации и с Саней Усом о пилотировании и выяснила, что разбираюсь и в том, и в другом. Но все это так и не разбудило мою уснувшую память. Редкие проблески лишь доказывают глубину того мрака, в котором я оказалась.