Книга Кавказская Русь. "Где кровь Русская пролилась, там и Земля Русская" - Лев Прозоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Русов рядом с ним не было. Не было уже тогда, когда он въехал в Железные Ворота и стражники в чалмах поверх остроконечных шлемов склонили перед ним головы, будто последних пяти лет просто не было. Они тоже вернулись. Их дом горел, их земля звала верных чад своих богов, и морские волны выкидывали на берег приплывшие с Севера по рекам изуродованные святотатственной секирой кумиры. Они вернулись. И очень долго Кавказские горы не слышали звона русского оружия и шагов русских воинов. Лишь полтысячи лет спустя, в стремительно наступающую эпоху пороха, первые ватаги ушкуйников и казаков станут появляться здесь. И еще четыре столетия понадобится, чтобы вслед за разбойниками пришли воины и Русь вернулась на свой кавказский рубеж.
Как «уважали» крещеных русов новые «братья». Печенежская напасть. Цена новой веры. «Земли незнаемые». Кавказский рубеж – через тысячу лет.
А когда стрелки домой вернутся —
Пепелище вместо теремов,
В страшном гневе слезы отольются
На проклятье всех врагов!
Так бывало в царствах-государствах,
Что стояли по краям земли:
Для забавы жгли чужие гнезда,
А свои не сберегли!
Никола Емелин, «Царские забавы»
Из книги в книгу кочуют рассказы о том, как с крещением Русь вошла-де в число культурных и цивилизованных народов. О том, что после крещения-де на нее и на русов стали смотреть не как на варваров, а как на равных себе окрестные христианские страны и народы. Честно говоря, нельзя сказать, чтоб на языческую Русь смотрели без уважения – в немецком Раффельштеттенском торговом уставе 904 года незаметно утеснений русским купцам. Арабы, как мы видели, пишут о языческой Руси с немалым почтением. Государей русов во всем мире именуют королями, царями, а то и «хаканами»-императорами.
Так, значит, после крещения это уважение должно было усилиться?
Но вот что пишет в середине XI века Михаил Пселл: «Это варварское племя все время кипит злобой и ненавистью к ромейской державе и, непрерывно придумывая то одно, то другое, ищет повода для войны с нами» (Хронография, Зоя и Феодора…, XCI). И ведь пишет православный византиец, коему бы сам Христос велел уважать братьев по вере! Уже полвека прошло с того момента, как по киевским улицам, по грязи и лошадиному помету славяне проволокли золотоусый кумир Бога Побед, с именем которого их отцы и деды брали Бердаа, Итиль, Саркел, осаждали Царьград. И что же? «Варварское племя».
В византийских владениях на юге Италии, в древнем соборе города Торичелло, построенном византийскими зодчими в XII веке, на фреске Страшного Суда, под ногами Сатаны, сидящего на троне, торчат из «озера огненного и серного» женские головы с косами, мужские – с усами и чубами на бритых головах. Прошел не один век с крещения Руси, но в глазах византийских «братьев» – Торичелло, кстати, стоит на землях, которые византийцы отстояли от сицилийских норманнов и мавров только благодаря присланным православными русскими князьями дружинам – проклятый «народ Рос» так и остался бесовским отродьем, которому место только в преисподней.
Да что удивляться – вспомним, как через век после крещения Болгарии князем Борисом император Восточного Рима, Никифор Фока, кричал на болгарских послов, называя их грязным, жалким и низким во всех отношениях племенем, а их православного царя, Петра Сурсувула, «варваром, кутающимся в шкуры и грызущим сырые кожи».
Бездна уважения, не так ли, читатель?
Может быть, нас стали уважать западные христиане? Да… Византия хотя бы не в силах была активно нападать на Русь – силенки у издыхающей империи были уже не те. А западные «братья по вере» просто регулярно навещали нас с «братскими» визитами, свидетельствуя уважение обретенным братьям во Христе, – поляки, мадьяры, шведы, тевтонцы, снова поляки… Титмар Мезербургский брезгливо замечает: мол, Владимир, приняв христианство, не украсил его. «Русские такие христиане, что от их христианства самого дьявола тошнит», – заметит впоследствии кто-то из Тевтонских братьев-крестоносцев.
А арабский историк Марвази, как и Титмар, младший современник крещения Руси, описав прежние нравы и обычаи русов, тех самых русов, что когда-то огненным вихрем пронеслись над Каспием, год сидели в Бердаа, расшвыривая подходящие к городу мусульманские полчища, тех, к кому взывали за защитой санарийцы и Дербентский эмир Маймун, завершает: «Когда они обратились в христианство, вера их притупила их мечи, двери добычи закрылись перед ними, и они вернулись к нужде и бедности, сократились у них средства к существованию».
О, конечно, легко сказать, что араб выдает желаемое за действительное. Да вот только все, что мы знаем об этой эпохе, подтверждает не сказки наших учебников о небывалом-де взлете русской культуры и государственности после крещения, а как раз грустный рассказ Марвази.
Летопись говорит о том, что после крещения была «рать с печенегами беспрестань». Против печенегов Владимир Креститель ставит крепости по Суле, Стугне, Остру, Трубежу и Десне – даже Десне, на которой стоял Чернигов! И за это ему не устают петь восхваления, как великому защитнику Русской земли, словно позабыв, что еще его дед, великий князь киевский Игорь Рюрикович, сам ходил в печенежскую степь и мог «повелеть», по выражению летописи, печенегам атаковать какую угодно страну. Покойный Борис Александрович Рыбаков «объяснил» то, что в былинах воспевается не великий князь Святослав Игоревич, а его сын [42] , говорит, что мол, слишком часто в его, Святослава Игоревича, княжение Киев видел под своими стенами печенежские кочевья – о, очень часто, целый один раз! И тогда печенеги понеслись прочь, сломя голову, едва им только показалось, что страшный князь Святослав подходит к осажденному городу. А при его сыне покорные вассалы Игоря и Святослава, это «острие в руках русов, которое те поворачивают куда захотят» – помните ибн Хаукаля? – только что не зимуют под столицей Руси.
Чего стоит один только рассказ про Кожемяку. Его так часто цитируют – и хоть бы один из цитирующих вдумался, что происходит! Печенеги стоят на Трубеже – это шестьдесят километров от киевских предместий, день пути даже для пешего, а для конной орды кочевников – вообще несколько часов не слишком быстрой скачки!
Князь вроде бы здесь – но налетчики и не думают обращаться в бегство, напротив, их вожак сам требует встречи с правителем русов. И кричит через реку, ехидно скаля желтые волчьи зубы: «Выставим бойцов, я своего, а ты своего. Пусть борются, одолеет наш – три года будем грабить Русь, ваш одолеет – уйдем!» Степняк этот, право же, побивает по наглости даже Шамиля Басаева – тот, помнится, хамил в лицо не правителю России, а «всего лишь» премьер-министру, главе правительства. Не слишком-то уважают распоясавшиеся вассалы предков нового князя. Впрочем, а за что им его уважать? Самый яркий пример его воинской доблести в летописи описывает, как он отсиживался под мостом от победителей-печенегов. Можно представить себе на его месте Олега Вещего, Игоря Старого, Святослава Храброго? И можно ли себе представить кого-нибудь из их приближенных – Асмунда, Свенельда, Волка – на месте Добрыни, опасливо советующего государю не связываться со слишком богатым и сильным племенем и поискать на поживу безобидных «лапотников»? А ведь говорит не просто близкий советник государя – говорит его дядя, брат матери, воспитатель! Так за что же уважать его воспитанника?
