Книга Фабрика звезд по-русски - Дмитрий Серебряков

«Экий, однако, каламбурчик! „Думать“ — значит, играть в ДУМ», — улыбнулся внезапно пришедшей мысли Совин.

Мотающиеся по экрану монстры грязно ругались. Шум и пальба стояли несусветные. За окнами зажигались огни. Дмитрий Георгиевич готовил себя к работе.

Только сидел он не дома, а в своём рабочем кабинете. Охранник внизу давал не стопроцентные, но достаточно серьёзные гарантии того, что ночь у Совина будет спокойная, без нежелательных визитов. Тем более что машина стояла на стоянке, не на той, заметим, где стояла всегда, а на совершенно другой.

На работу Совин приехал на такси, по дороге оглядывался да ещё попетлял, отрываясь от возможной слежки. Никакой слежки он не заметил, но чем чёрт не шутит, когда Бог спит!.. Опять же — бережёного Бог бережёт…

* * *

Иногда Совин почему-то любил спать на полу. Бросал на ковер подушку, брал старый овчинный тулуп, ставил рядом пепельницу. Все предметы в комнате снизу смотрелись иначе, появлялось какое-то ощущение новизны и необычности.

Он вспоминал, как однажды в студенческие годы в каникулы со свои приятелем три дня прожил на шкафу. Самым натуральным образом. Спускались они только затем, чтобы сварить пельмени да, пардон, по зову организма. Даже ели и спали на шкафу. Как ни смешно это сейчас вспоминать, но было интересно, как будто они находились совсем в другой, незнакомой, комнате…

Сегодняшнее утро началось как раз с того, что Совина разбудила некая помятость в боках. Сон на полу не располагал к тому, чтобы проспать, например, до двенадцати. Даже до десяти. Что, собственно, Совину и требовалось.

Сегодня он спал ночь на полу не для удовольствия, а для раннего просыпания. Чего с успехом и добился. Учитывая, понятно, все иные задействованные для пробуждения совинского организма средства — радиоприемник и будильник в кастрюле.

Сегодня, увы, была суббота. Нерабочий день, мертвый. Нужно было идти к Палычу. А это значит — получить взбучку и от самого хозяина дома, и от его жены. От Натальи.

Совин с Татьяной не навещали друзей почти Полгода, хотя приглашаемы («Вот это словечко!» — подивился себе текстовик-рекламщик) были постоянно. Вечная загруженность помешала даже присутствовать у Натальи на дне рождения. И за это прегрешение Дмитрий не без оснований ожидал качественной женской мести. При всем том, что отношения с Натальей у Совина были исключительно хорошими, совсем как у брата и сестры.

Конечно, в рабочий день позвонил бы Дмитрий Палычу на работу, пообедали бы вдвоём, поговорили бы. Но сегодня суббота. А завтра и вовсе воскресенье. А время не ждет!..

Совин набрал номер Корзуновых. Ответила Наталья.

— Привет, Наташ. Это Дима.

— Какой такой Дима? — язвительно осведомились на другом конце телефонного провода.

— Совин.

— Ах, Совин! А я-то не узнала!

— Долго жить буду, — не нашел лучшего ответа Дмитрий.

— Если я тебя, паразита, раньше не пришибу!

«А ведь и пришибёт, — подумал Совин. — Женщина она крупная и „беспощадная к врагам рейха“. И „характер нордический, твёрдый“».

— Да ладно тебе ругаться, Наташ, — миролюбиво предложил Совин. И льстиво добавил: — А я вот в гости к вам собрался. Соскучился. Сто лет ведь не виделись.

— Ты мне еще какую-нибудь сказочку расскажи. «Соскучился»! От Кольки что-то нужно. Причём сильно нужно. Вот и собрался.

— Нет, правда соскучился, — робко запротестовал Дмитрий.

— Чтоб с Татьяной был! Понял?

— Обязательно, Наташ. Так я еду?

— Езжай, паразит. К часу чтобы был — обедать будем.

— А Палыч-то где? Он будет?

— То есть ты все-таки соскучился? — уточнила Наталья.

— Многажды претерпеваю, — неискренне пожаловался Совин и тихонько положил трубку.

Конечно, Татьяну он с собой брать не собирался. Дела его приняли нежелательный оборот, и подставлять любимую женщину Совина не заставит никто. Даже Наталья.

* * *

До часу было ещё далеко. Оставалось время потрудиться на ниве частных расследований. Совин прихватил все отснятые пленки и махнул на машине в ближайшую фотолабораторию — сдать их для проявки и печати.

За стойкой скучала девушка. То есть она, конечно, как бы работала. Принимала заказы, выдавала готовые снимки и проявленные пленки. Но как-то без энтузиазма и любви к клиенту. Девушка была молода, и по возрасту ну никак не могла пройти горнило того, что лет десять назад гордо именовалось «советской торговлей». А это гордое название было синонимом неприкрытого хамства и абсолютного презрения к покупателю.

Но, может быть, это у нее наследственное, может быть, в «советской торговле» трудились ее родители?

Эта горестная мысль Совина о тяжёлой наследственности, а также лицо девушки ясно говорили о том, что придется идти на финансовые жертвы. За две зеленоватые бумажки, достоинством в десять условных единиц каждая, девушка взялась выполнить заказ в течение часа.

Что и было проделано, пока Дмитрий бесцельно шатался по близлежащим магазинам.

Снимки получились неплохие. Дмитрий снова вскочил на железного коня и махнул на работу, где можно было бы эти фотографии отсканировать. Зачем на радиостанции присутствовал сканер — неясно. Но он присутствовал. Дмитрий отсканировал интересующие его снимки, перекинул их на дискеты. Позже он с ними поработает. А сейчас пора ехать к Корзуновым.

* * *

— Ну и почему ты один? Где Татьяна? — Наталья встретила Совина на пороге в фартуке и подбоченясь.

— У матери, — соврал Совин. — Дела там у неё.

— Врёшь ты все, Димка, — грустно констатировала Наталья. — Ладно, как хочешь, это твои дела. Заходи.

— Дядя Дима! — Из комнаты выбежала семилетняя Женька. — А я вас по радио слышала!

— По радио? Было такое дело, рекламу делали — пришлось самому читать. Клиент мой голос заказал. Ну да ладно. Дитям мороженое, бабе — цветы, — плоховато имитируя Лелика из «Бриллиантовой руки», сообщил Совин. И вручил означенные подношения.

Розы достались Наталье, мороженое — Женьке. Девочка ушлёпала в свою комнату, тем самым избавив дядю Диму на некоторое время от своих неизбежных вопросов.

Из кухни вальяжно вышел глава семьи. В фартуке. Руки по локоть в муке.

— Торт делают!.. — догадался сладкоежка-Совин. — Это радует.

Поздоровались.

— Сама все доделаешь, ладно, Наташ?.. — вкрадчиво мурлыкнул грозной супруге Палыч. — А мы пока покурим…

В кабинете — была такая роскошь в этой трехкомнатной квартире — Палыч пошарил за книгами, достал початую бутылку коньяку, два коньячных, широких, сужающихся кверху бокала. Плеснул по чуть-чуть. Совин на время решил забыть, что он за рулем, отхлебнул коньяку, покатал его во рту, почмокал, вдохнул запах напитка, возвел очи к потолку, всем своим видом показывая, что коньяк хорош.