Книга Спасти Москву! Мы грянем громкое "Ура!" - Герман Романов

— А почему вы думаете, что именно в июне, батенька? Может, они начнут наступление в мае?

— В уральских горах снег тает поздно, сибирякам придется ждать, пока дороги подсохнут. И наносить удар они будут согласованно, с разных направлений одновременно. Мы их не удержим!

— Не удержим, — Ленин невпопад согласился, мотнув головою, как уставшая лошадь.

Вождь явно думал о чем-то другом, потаенном, молча отмеряя шаги по кабинету. Фрунзе не мешал ему думать — сидел молчком в мягком кресле и перебирал варианты.

— Не удержим, если будем ждать! — голос Ленина дрожал от возбуждения. — Надо ударить первыми, и сильно! Очень крепко, чтоб разом дух из контрреволюции вышибить! Нужно разгромить их по частям, уже в апреле на юге, потом сибиряков и северную армию. Нельзя в угоду Троцкому ставить под угрозу гибели первое в мире государство рабочих и крестьян! Нельзя, товарищ Арсений! И ты это сделаешь!

— Но как же Париж?

Фрунзе удивленно вскинул брови — он прекрасно знал, что с раздуванием мирового пожара нельзя медлить, уж больно момент выпал благоприятный.

— У германских пролетариев достаточно сил, чтобы сокрушить и внутреннюю контрреволюцию, и понести красное знамя дальше на запад, на Париж, на Лондон, на Рим. А все просьбы Троцкого о посылке подкреплений есть грязные инсинуации, на которые не следует обращать внимания. Он не просто сговорился с этим молодым белым генералом, он готов отдать нас с потрохами, лишь бы самому утвердиться в Европе. Балаганный фигляр! Ничтожество! Кого он хочет обмануть?!

— Я тоже считаю, Владимир Ильич, что сил у него не просто достаточно, а избыточно много!

Фрунзе с волнением посмотрел на трясущегося в гневном припадке Ленина.

— Никаких ему резервов. Только Дзержинскому в Польшу дать, с панами должен быть разговор короток. Железный Феликс их живо к революционному знаменателю подведет — расстреливать и не рассусоливать! И еще эти тамбовские кулаки, что мятежи устраивать вздумали!

— Я уже перебросил две дивизии в помощь частям ВОХР!

— Правильно! Архиважно побыстрее подавить мятеж, и так, чтобы другим неповадно было! Расстрелять побольше мерзавцев, эсеров да всяких крикунов, вот и перестанут сбивать народ с правильного пути. Расстреливать подлецов без меры, никакой пощады!

— А если казаки выступят?

— А вы уж постарайтесь, чтобы не выступили. Они же монархисты, а против нас бунтует эсеровская сволочь, которую они сами к стенке ставят. И правильно делают — такие попутчики революции не нужны! Их нужно бить, и бить крепко!

— Я все сделаю, Владимир Ильич, — Фрунзе поднялся с кресла. — Мятеж Антонова будет подавлен!

— Хоть всю Тамбовскую губернию под трибунал отдайте, но кулачье сломите. Республике нужен хлеб, и эти 35 миллионов пудов нужно собрать любой ценою. Учтите — первые же эшелоны с зерном, что мы направим голодающему германскому пролетариату, будут для них самой лучшей большевистской агитацией. Вот так-то, батенька!

Одесса

— Как же мне понимать это представление, сударыня? Зачем вы мне задавала такие вопросы?!

Арчегов в упор посмотрел на девушку, но та взор не отвела, даже растянула свои губы в улыбке. Железный характер!

— Чтобы выявить правду. Теперь я знаю, что ты не лгал! И совершила маленькую женскую месть, отплатив тебе кое за что!

— Мы с вами давно на ты?

— Очень давно, — со странной улыбкой ответила девушка. — А потому давай познакомимся — меня зовут Мария Александровна Ермакова. И у меня для тебя кое-что есть, надеюсь, что ты это узнаешь!

И быстрым движением она сунула Арчегову зеленый оберег. Тот взял его в руки, покрутил в пальцах, всмотрелся в пулю, что вплавилась в камень, и в растерянности вернул обратно.

— Что-то знакомое, и очень… — Константин нахмурил лоб, пытаясь припомнить что-то ускользающее в памяти. — У вас такая же фамилия, как у меня. Однофамильцы?

— Ты рассказал свою историю только императору, тот поведал ее моему мужу, а Семен уже сообщил мне. Будь спокоен, дальше меня тайна не уйдет, крут посвященных и так слишком велик. Ты говорил тогда и о пиве с адмиральским именем, и о событиях, но, главное, о своей бабушке, у которой имелась одна вещица, запомнившаяся тебе с детства…

— Так вот он на что похож! — Арчегов выпучил глаза и хлопнул себя ладонью по лбу. — Но у того пули не было…

— И у этого не имелось, до сегодняшнего утра. Я тебе на лоб его положила — он пулю и вытащил! Хотя мне ладонь здорово обожгло… Вот так-то!

— Дайте мне правую руку немедленно! — рявкнул присевший на кровати Арчегов, и Маша машинально протянула ладонь.

Генерал за нее крепко схватился, позабыв про боль и усталость, и рывком задрал наверх рукав, впившись взглядом в темное родимое пятно на коже. Знакомое ему с детства — такое открытие его сразило наповал, Константин без сил рухнул на подушку, прошептав побелевшими губами.

— Не может быть!

— Все может, внучок. Сам понимать должен, чьи пути неисповедимы. Хотя и я тоже побывала в шоке, узнав такое про тебя…

— Да, кстати, Костя — позволь представить тебе мою жену — мы с ней в одном купе из Иркутска выехали. И фамилии наши совпали — я же твою взял. Тоже скажешь совпадение?

— Мистика, — пробормотал генерал, не в силах прийти в себя от столь ошарашивающих известий. Он, наверное, стал первым в мире человеком, попавшим в подобную ситуацию.

— Бабушкой можешь меня не звать, — усмехнулась девушка, — а то смешно. Мне еще первенца выносить нужно, а тут столь великовозрастный внучок. Хотя… Если желаете, то будем на вы — я к вам в родственники не набиваюсь, ведь плоть у вас сейчас не Ермаковская, ваше высокопревосходительство! Хотя душа наша…

— Если бы не это, — буркнул с места Фомин, — то Маша не смогла бы спасти тебя, а умерла рядом. И рядом с ней и тобою, за компанию, так сказать. Все трое Ермаковых, и родственники! Ну надо же!

— Помолчи уж… зятек! Твои ведь штуки?! Опять за колдовство принялся?

— С колдовством к Мойзесу, он тебя научит! — огрызнулся Семен Федотович, ибо чекиста он ненавидел всеми фибрами души и готов был перегрызть тому глотку. — А я только волхвовать умею.

— Судя по тому, что ты Сеню зятем назвал, от родства не отказываешься?! Мы на ты теперь?

— Да… Маша, — имя Константин Иванович выдавил с трудом — непривычно как-то. — Ты меня, почитай, дважды на свет вытянула. Первый раз через маму, а второй сейчас. Я твой должник! Только надо обосновать наше внезапное родство — я ведь в чужой шкуре. Хотя… Если по казачьим связям пройти, то найти можно — все переплетено!

— И жена приятеля-танкиста, чего более? — Фомин весело оскалил зубы. — Мы в расчете, Костя?!

— Да, — нехотя признал Арчегов, — но почему ты в капитанских погонах? Генерал Пепеляев подписал представление на майора — военный министр Кутепов давно должен был отдать приказ! Наверное, затерялось в местных канцелярских дебрях?! Найду, обещаю.