Книга Казнь на Вестминстерском мосту - Энн Перри

Уверен, что все это поможет вам увидеть, что моя жена ни в коей мере не годится для опеки над моей дочерью, и вследствие этого я настоятельно прошу, чтобы вы в дальнейшем не оказывали ей поддержки в этом вопросе. Ваша помощь станет причиной страданий моей дочери, а если ее матери удастся одержать победу, то и гибели.

Ваш покорный слуга,

Уильям Айвори

И копия ответа Этериджа:

Дорогой мистер Айвори,

Благодарю вас за письмо, касающееся вашей супруги, Флоренс Айвори, и опеки над вашей дочерью. Я общался с миссис Айвори и увидел в ней волевую женщину, придерживающуюся твердого и, возможно, необоснованного мнения в определенных социальных вопросах, однако ее поведение было абсолютно подобающим, и она, что очевидно, всем сердцем предана своей дочери, которая находится в добром здравии, любима и в достаточной мере получает надлежащее образование.

Хотя я и соглашусь с вами в том, что поведение мисс Тейлор обрело крайние формы и только вредит ее цели, я не считаю, что поддержка вашей супругой ее зловредных суждений превращает ее в личность, неспособную заботиться о ребенке, а как вам известно, сейчас закон позволяет женщине, если она вдова, быть единственным опекуном для своих детей. В связи с вышеизложенным я полагаю, что такому малолетнему ребенку, как Пэнси, будет больше пользы, если она окажется на попечении своей матери. Надеюсь, вы не станете препятствовать этому.

Искренне ваш,

Вивиан Этеридж

Как стало ясно из следующего рукописного письма, к переписке присоединилось третье лицо:

Дорогой Вивиан,

Я узнал от Уильяма Айвори, своего хорошего друга, что ты водишь дружбу с его женой-неудачницей по вопросам опеки над их дочкой Памелой. Должен сказать, что в этом вопросе ты поступаешь опрометчиво. Она упрямая и своевольная женщина, которая публично отстаивает крайне спорные и подозрительные идеи, в том числе избирательное право для женщин и, что еще хуже, бунтарские настроения среди некоторых групп самых неквалифицированных рабочих города.

Она открыто выражала свое сочувствие работницам со спичечной фабрики «Бриант и Мейз» и даже призывала их прекратить работу!

Если мы будем поддерживать таких людей, кто знает, чем это закончится, — не исключено, что общественными разногласиями и даже переворотом! Ты наверняка знаешь, что в стране и так неспокойно, что в обществе появились элементы, которые мечтают опрокинуть существующий порядок и заменить его бог знает чем! Вполне вероятно, что анархией.

Я настоятельно рекомендую тебе больше не оказывать какую-либо помощь Флоренс Айвори и действенным образом поспособствовать тому, чтобы Уильям получил опеку над своим несчастным ребенком, пока ее эксцентричная и неуправляемая мамаша не нанесла ей непоправимый вред.

Прими мои уверения в крепкой дружбе,

Гарнет Ройс, Д. П.

Гарнет Ройс! Ага, значит, наш Гарнет Ройс, такой воспитанный, так искренне заботящийся о делах сестры, горящий таким неукротимым желанием быть полезным, — это тот, кто встал на сторону обычаев и украл у Флоренс Айвори ребенка. Но зачем? Незнание, консерватизм, плата за давнюю услугу или просто убежденность в том, что Флоренс не знает, как позаботиться о благополучии собственного ребенка?

Питт вернулся к чтению копии следующего письма Этериджа:

Дорогая миссис Айвори,

С сожалением сообщаю вам, что я занимаюсь углубленным изучением официального заявления вашего мужа на опеку над вашей дочерью. Я обнаружил, что обстоятельства выглядят иначе, чем я сначала предполагал или чем вы мне их представили.

В связи с этим я вынужден отказать вам в своей поддержке в этом вопросе и всем своим авторитетом оказать помощь вашему мужу в его усилиях распространить опеку и заботу на его обоих детей и получить возможность воспитывать их в дисциплинированном и богобоязненном доме.

Искренне ваш,

Вивиан Этеридж

Ответ:

Мистер Этеридж,

Я с трудом поверила своим глаза, когда открыла ваше письмо! Я немедленно поехала к вам, но ваш слуга отказался впустить меня. Я чувствовала уверенность в том, что после данных мне вами обещаний, после визита в мой дом вы не сможете предать мое доверие.

Если вы мне не поможете, я потеряю своего ребенка! Мой муж поклялся, что, если он получит опеку, мне будет запрещено видеться с дочерью и тем более разговаривать и играть с ней, учить ее тому, что мне дорого и во что я верю, а также рассказать ей, что мы расстались не по моей воле, что я люблю ее всем сердцем и буду любить, пока жива!

Умоляю вас, пожалуйста, помогите мне.

Флоренс Айвори

Вы не отвечаете! Прошу вас, мистер Этеридж, хотя бы выслушайте меня. Я в полной мере способна заботиться о своем ребенке! Какое преступление я совершила?

Флоренс Айвори.

Последнее письмо было написано неразборчивым почерком под влиянием бурных эмоций:

Моего ребенка нет. Я не могу выразить свою боль словами, но однажды вы поймете, что я чувствую, и тогда вы всей душой пожалеете о том, что предали меня!

Флоренс Айвори

Томас сложил листок и сунул его в большой конверт, куда он собрал остальную переписку. Встал, ударился коленом о тумбу письменного стола, но ничего не почувствовал. Мысленно он находился на погруженном в ночь Вестминстерском мосту и с двумя женщинами в комнатке на Уолнат-Три-уок, в комнатке, наполненной ситцем и солнечным светом — и болью, которая выплескивалась наружу и пропитывала воздух.

Глава 7

На следующий день после отъезда Питта в Линкольншир, незадолго до полудня, Шарлотте принесли письмо. Увидев лакея с конвертом в руке, она сразу поняла, что он от двоюродной бабушки Веспасии, и первой ее страшной мыслью было, что старушку сразила какая-то болезнь. Но потом она обратила внимание на то, что лакей одет в обычную ливрею и что его лицо не выражает даже намека на скорбь.

Шарлотта провела его на кухню и велела ждать. Пройдя в гостиную, она разорвала конверт и принялась читать письмо, написанное изящным и довольно необычным почерком Веспасии:

Моя дорогая Шарлотта,

Одна моя давняя подруга, которая, я уверена, тебе очень понравилась бы, пребывает в великом страхе оттого, что ее любимую племянницу подозревают в убийстве. Она обратилась ко мне за помощью, а я обращаюсь к тебе. С твоим опытом и умением мы могли бы разглядеть правду — во всяком случае, я намерена попытаться!

Если у тебя есть возможность сегодня днем навестить меня в сопровождении моего лакея и взяться за составление плана кампании, прошу тебя, сделай так. Если же нет, тогда напиши мне, а как только у тебя выдастся свободная минутка, дай мне знать. Мы и так запаздываем, время поджимает.

Твоя любящая Веспасия Камминг-Гульд.

П. С. Разодеваться ради этого случая надобности нет. Нобби меньше всех на свете печется о формальностях, а беспокойство заставляет ее забыть об условностях.