Книга Знак неравенства - Наталия Терентьева

— Маргоша! — Денис подбежал к ней. — Дочка! Господи!

— Ой, пап, а я вас потеряла… — обрадовалась девочка. — Решила здесь ждать, никуда не ходить…

Денис крепко обнял ее.

— Ну, молодец… Молодец… А мы думали… — Он помахал рукой Оксане: — Эй, леди, ваша дочь здесь! — и поцеловал Маргошу, не выпуская ее из рук. — Уминает чипсы дочь наша…

Оксана подошла, запыхавшаяся, разъяренная:

— Ты что?! Ты куда ушла? Я чуть с ума не сошла…

— Ладно, ладно… — Денис закрыл от нее Маргошу. — На себя орите. Оставили ребенка, забыли о нем… Ребенок потерялся…

Оксана решительно тряхнула девочку за плечо:

— Все. Пошли. Так, приедем в Москву — ни шагу одна не ступишь! Раз такая раздолбайка. Потерялась она!..

Маргоша примирительно посмотрела на мать, прижимаясь к Денису:

— Мам…

— Не «мам»! Не «мам»! — никак не могла успокоиться Оксана. — Будешь ходить с телохранителем! — Она энергично пошла к машине, на которой они приехали.

— Ой, мам, не надо… У нас в гимназии есть такие уроды, которых около класса ждут телохранители… И у туалета…

— Зато их родители спят спокойно. Все! Решено! Не обсуждается!

— Оксан, может, не стоит так горячиться… — неуверенно возразил Денис.

— Ты еще будешь!.. Тебе-то, конечно, все равно, если ее украдут… — Она осеклась под взглядом мужа. — То есть…

Денис обнял девочку:

— Да я вообще сам ее продам кому угодно… в зоопарк например, и сторожем к ней в клетку устроюсь… Да, заяц? — Он поцеловал ее в ухо, Маргоша засмеялась, повиснув на нем. — Там будет написано «Исключительный экспонат Маргоша длиннохвостая и ее папка-идиот»!..

Глава 10

Алена ходила по большой гостиной, рассматривая картины, фотографии, маленькие бронзовые статуэтки. Ее взгляд привлекла старая фотография молодой женщины, с лицом не очень правильным, но породистым и одухотворенным.

Вошедший в эту минуту Эммануил заметил Аленин интерес и объяснил:

— Это моя матушка. В доме везде ее портреты, так что ты не ревнуй. Я ее очень любил.

Алена, не зная, что на это сказать, кивнула:

— Я свою тоже люблю.

Эммануил подошел к ней, хотел обнять, но не решился и только провел рукой по ее спине.

— Деточка, я не буду ни на чем настаивать… Но обещай, что полюбишь меня.

Алена сделала едва заметный шаг в сторону.

— Я… постараюсь.

Пожилой композитор взял ее руку и стал долго, бережно целовать.

— Радость моя!

Алена через силу улыбнулась.

— У меня никогда не было невесты… — тихо проговорил Эммануил. — Я закажу тебе платье в Париже. Хочешь?

— Да. Конечно, — ответила Алена, мягко высвобождая руку.

— Ты устала? Хочешь прилечь? Я провожу тебя в твою спальню.

— Да, спасибо.

Эммануил, аккуратно взяв девушку за локоть, торжественно повел в ее комнату.

Алена села на край большой кровати и так и просидела, глядя в окно, пока не стемнело. Она не могла ни читать, ни звонить кому-то. Надо бы позвонить Кире… Алена представляла, что та скажет. Можно позвонить Денису и сказать, что она выходит замуж. А вдруг он ответит: «И слава богу! Давно пора!» Давно пора… Алена вспомнила, как, собирая сегодня утром вещи, все ждала, что он позвонит. Раньше он иногда начинал звонить каждый час, и тогда ей казалось, что они весь день не расстаются. Она представляла себе, как он сидит в своем офисе. Вот он пошел перекусить в соседний ресторан, вот идет по бульвару, остановился у афиши и выбирает фильм или спектакль, на который они вместе пойдут… Конечно, когда он отдыхает с дочкой, он не будет названивать каждую минуту. Да и дорого звонить…

Алена отгоняла от себя сомнения, а они упорно возвращались и возвращались. Почему-то в этот раз она представляла себе Дениса у моря с Маргошей и еще с женой, и ничего не могла поделать. Она не могла ничего поделать и с тем, что уже несколько лет просыпалась в одно и то же время с Денисом — в семь пятнадцать, так в семь пятнадцать, в половине шестого, так в половине. Как и с тем, что, услышав его голос, долгожданный, любимый, не могла ни упрекнуть его, ни начать выспрашивать, где он был и почему не звонил, если он вдруг пропадал на несколько дней…

Когда же они встречались, то все ее сомнения уходили напрочь. Если есть на свете у каждого человека вторая его половинка, то Денис был ее половинкой, так хорошо, так прекрасно было ей с ним каждую минуту. Они часто думали одинаково, только Денис успевал сказать раньше и смешнее, им нравились одни и те же книги и фильмы, они одинаково не любили шумных сборищ и бессмысленных разговоров с малознакомыми людьми…

Почему-то в последнее время Алена все чаще и чаще думала: «А как же Оксана, жена Дениса? Наверное, ей очень плохо… Она же одна теперь…» Как-то она решилась спросить об этом у Дениса. Тот пожал плечами: «Почему она одна? У нее Маргоша». И прекратил все разговоры на эту тему. Получается, что в треугольнике все равно кому-то плохо, и не очень понятно, лучше ли это, если плохо не тебе…

Алена не сразу услышала тихий стук в дверь. Она спустила ноги на пол и ответила:

— Да?

В комнату заглянул Эммануил. Он остановился в дверном проеме, аккуратно причесанный, в темно-синей шелковой пижаме, на которую был накинут такой же распахнутый халат.

— Не спишь? — спросил он, по-прежнему не заходя и комнату.

Алена помотала головой.

— Искал какой-нибудь колпак, чтобы насмешить тебя… С кисточкой…

— Или с бубенчиком… — улыбнулась Алена, но прозвучало это невесело.

Композитор опустился на пол у дверей и положил руки на колени, став похожим на старенького мальчика.

— Как наш малыш? Стучался вечером? — спросил он, ласково глядя на Алену.

— Это пока не малыш, Эммануил, — неожиданно резко ответила та. — Это… зародыш.

Эммануил внимательно посмотрел на нее и понимающе улыбнулся.

— Ну, не буду, не буду… — Он встал. — Целую ножки, любимая, — проговорил он негромко, почти прикрыв за собой дверь.

Алена не знала, что сказать, а он, похоже, ждал ответа и не уходил. Алена опустила голову, он же, не спуская с нее глаз, медленно вернулся в комнату.

— Доброй ночи, — сказал он.

— Вам тоже… спокойной ночи, Эммануил…

— Хочешь, зови меня Эма…

— Нет!.. — вскрикнула Алена.

Композитор приблизился к ней:

— Я чем-то напугал тебя?

— Нет. — Алена отступила назад. — Просто… имя… Я знаю одного человека, которого так зовут.