Книга Откровения романтика-эротомана - Максим Якубовски

Когда С.Ф. вернулась в номер, она даже не стала расспрашивать меня о попытках найти третьего участника. Казалось, что теперь у нее более благостное настроение, чем было утром. Может, время, проведенное без меня, сказалось лучшим образом. Мы пообедали в ближайшем японском ресторанчике и проворонили заключительный кинопоказ в мультиплексе на Юнион Сквер. По возвращении в номер разделись, и она подарила мне поцелуй еще до того, как мы скользнули меж простыней. Это было неожиданно. До этого именно мне приходилось делать в сексе первый шаг.

Через пятнадцать минут она высвободилась из наших очень нежных объятий и, без приглашения, опустилась вниз. Наши отношения определенно выправлялись. Она сосала очень хорошо, демонстрируя превосходное мастерство своих губ, языка, всего рта, порой она даже случайно нежно покусывала меня зубами, медленно, методично, ритмично. Я отдался ее воле. Может, именно это и сработало?

Потом мы переместились в позицию шестьдесят девять, и я, прилежно стараясь, в свою очередь, доставить ей удовольствие, снова восхитился нежным, темным оттенком ее половых губ. И это напомнило мне о вечере, когда я позаимствовал помаду К. и обвел внешний периметр ее пизды, расцветив вход в мои тогдашние райские врата (в тот раз я еще затемнил тяжелые светлые соски и вылизал их дочиста, но это другая история, я и так слишком часто рассказывал ее, и это все равно никогда не вернет мне К.).

— Оставайся вот так, — попросил я С.Ф., отрываясь от нее.

Она лениво уступила. Теперь мы каким-то об разом достигли взаимного доверия и заинтересованности.

Я протянул руку к ящику тумбочки и достал горсть малины.

С.Ф. следила за моими движениями.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Чшшшш…

Я притушил свет и раздавил пальцами несколько ягод, смешал их в однородную кашицу, получившийся сок медленно заструился по моему запястью на ее живот. Я разбрызгал красную жидкость по ее пизде и разрисовал половые губы, и темно-красный малиновый цвет так красиво контрастировал с коричневым оттенком складок, обрамляя влажный вход.

— Причудливо, — заметила она.

— Ты так думаешь?

Я стал вылизывать, и ее отчетливый вкус смешался с кислотой смятых фруктов. Затем мне пришла в голову безумная мысль, и, не отрывая от нее языка, я снова дотянулся левой рукой до ящика, вытащил пару плиток шоколада и быстро засунул их в ее пизду. В течение каких-то секунд они расплавились под ее внутренним жаром, и шоколад начал просачиваться сквозь половые губы. Я взял горсть оставшихся малин и аккуратно раскрошил их в месиво, а затем пихнул тягучую массу, оставшуюся от фрукта, в нее, засунув вместе с этим внутрь почти весь свой кулак, прорвав тонкий барьер ее губ и клейкой эластичной стенки расплавленного шоколада, кипящего, как вулканическая лава.

— Хмммм… — С.Ф. задыхалась. — И что теперь? Ты собираешься съесть меня или выебать?

Я выебал ее.

У меня никогда не было такой пизды — горячей, испачканной и так жаждущей моего члена. Я быстро кончил. А потом не смог удержаться и опустился вниз, к ее вспаханному входу, чтобы снова попробовать на вкус самого себя вперемешку с вытекшими остатками малины и шоколада, сочащимися из нее густыми липкими каплями.

— Слушай, да ты всю постель перепачкаешь, — заметила С.Ф., указывая на мой сжавшийся член, размазывающий по белой простыне, расстеленной под нами, отвратительные коричневые следы, как будто бы я только что основательно отымел ее в задницу и вытеснил в процессе ее испражнения (она позволила мне сделать это в наш последний вечер на Манхэттене, но тогда ее задница была безукоризненно чиста). И она снова у меня отсосала. Отсосала дочиста, и я говорю об этом буквально, не в смысле пошлости.

Ну вот так. Малиновая история Корженьовски. Реальная история. Не пытайтесь повторить это дома.

С.Ф. и я расстались друзьями и до сих пор несколько раз в год обмениваемся электронными письмами. После меня, вернувшись в Сидней, она надолго связала себя отношениями с другой женщиной, но теперь, кажется, счастлива с мужчиной, который не имеет ничего против ее двух подросших детей. Хотя после того случая она больше не посвящала меня в свои эротические похождения.

Да и мне больше в голову не приходило набить малиной пизду любовницы, может, потому, что я больше не находил в магазинах малины, когда ездил по другим городам с другими женщинами. Однажды я пробовал засунуть шоколад А.К., но ей это не понравилось ни на йоту. Она боялась инфекций. Утверждала, что ее внутренние стенки слишком чувствительны. В любом случае этого не повторить без волшебного ингредиента: свежей малины…

Так что, читатель мой, это будет нашим с тобой секретом. Может, в качестве аванса будущих отношений? Это секрет, который я дарю тебе, чтобы компенсировать тот факт, что я не смог придумать подходящего чтива на тему фрукта и секса для антологии. Надеюсь, что это, по крайней мере, заставит тебя улыбнуться, и я уверен, что книга не станет хуже, обойдясь без моей немощной и эгоистичной попытки создать рассказ. Желаю удачи.

Кстати, а каков твой любимый фрукт? И какие у тебя с ним сейчас (или были) отношения? Обещаю, что никому не расскажу.

Полуденное солнце безжалостно палило в открытую спину Корнелии, пока она — вот уже в двадцатый раз — проплывала бассейн. Она не любила физической активности, не говоря уж об упражнениях. И только танцы, казалось, позволяли ей держать тело в форме. Но как только она погрузила носки ног в воду, ей мучительно захотелось сломать все барьеры, промчаться сквозь сине-зеленую освежающую воду. Ах, если бы это помогло ей привести в порядок мысли и посмотреть на происходящее со стороны…

Похоже ли на то, что в этом любопытном и омерзительном деле она совершает свой первый прорыв? Поймет ли она когда-нибудь этого мертвого человека и его жизнь, полную лжи?

И что там с Укротителем Ангелов?

Казалось, у нее были все кусочки паззла, они струились меж пальцев, но она не знала, как правильно подогнать их друг к другу. Для того чтобы сложить мозаику, ей не хватало полной картинки.

Она приняла освежающий душ и отправилась обратно в номер.

Ее номер, как и беспорядочно декорированный бассейн, являл собой такое же полное смешение стилей. Пастельные тона и терракот, приглушенный свет, выделанные металлические кресла и опорная рама, арабские шторы и коврики, развешанные по стенам и разбросанные по полу. Временами, когда она, выключив свет, вглядывалась в полумрак, ей казалось, что все это не больше чем съемка легкого, но дорогого и популярного порно. Порой же обстановка напоминала атмосферу борделя тридцатых годов. Или все это было плодом ее воображения, ее упрятанных мечтаний, забытых в потаенных уголках души.

Она сбросила махровое полотенце и посмотрела на себя в зеркало. На свое тело.