Книга Гражданин Винс - Джесс Уолтер

Она диктует номер телефона и адрес Бенни Девриса.

Дюпри достает визитную карточку и записывает название своей гостиницы, потом оглядывается через плечо на детектива Чарлза, который не сводит с него глаз из-за руля.

— Послушайте, — начинает Дюпри, — если увидите Винса — то есть Марти, если он свяжется с вами, пожалуйста, позвоните и оставьте мне сообщение в этой гостинице.

Она кивает и берет карточку.

— А почему вы думаете, что он придет ко мне?

— Он написал вашу новую фамилию на листке в тот день, когда уехал. А это письмо лежало на его прикроватной тумбочке.

Она выглядит удивленной, может быть, даже польщенной, но ее черты тут же снова становятся непроницаемыми.

— Что он сделал?

— Крал кредитки.

Тина закатывает глаза, словно это и так было ясно.

— Вы приехали в Нью-Йорк из-за краденых кредиток?

— Мы также полагаем, что он может располагать информацией об убийстве.

— Вы же не думаете, что он…

— Все может быть. Мы не знаем. Послушайте, миссис Макграф, если увидите его…

Она кивает и смотрит на карточку.

— Еще одно. Вы не знаете, как он очутился в Спокане?

Она наклоняет голову к плечу.

— В смысле?

— Почему он переехал из Нью-Йорка в Спокан?

— Ну… мне казалось, это вы его туда отправили…

— «Мы» отправили? — Дюпри ощущает, что разница во времени после перелета дает о себе знать.

— После того как он дал показания. Я считала, что вы туда его отправили.

И тут все обретает смысл: отсутствие досье, водительских прав, фальшивая фамилия, письмо с вырезанным адресом.

— Господи. Он проходит по программе защиты свидетелей?

— Да. А вы не знали?

Дюпри смеется и трет переносицу. Тень. Призрак.

— Нет, — отвечает он. — Не знал.

Джонни-Малыш тычет в лицо Винсу крупным указательным пальцем, похожим на сосиску с маникюром.

— Один промах, — говорит Джонни. — Один гребаный промах.

Винс не дышит. Сам виноват, думает он. Есть темы, на которые не стоит говорить с пьяными.

Уже поздно. За столом осталось пятеро: Винс, Джонни, Кармин, Бинз и Андж. Деньги ходят по кругу, в основном между Кармином и Анджем. У каждого из них примерно тысяч по тридцать пять. Бинз играет ровно, у него на руках десять тысяч, с которыми он начал. Джонни проиграл свои десять тысяч час назад, его лицо сразу побагровело, верхняя губа исчезла, и остальные поспешили ссудить ему сумму в одну ставку. Он тут же спустил восемь тысяч. Джонни в стельку пьян, у него остались две тысячи, и он не смотрит в карты, прежде чем поставить.

Удача, благоволившая Винсу за первым столом, изменила ему. Только сдержанная манера игры, а также любезно и вовремя подвернувшийся флеш спасли его от выдворения. Он уже начал тратить последние полторы тысячи.

Винс пытается не обращать внимания на мясистый палец у лица, жалея, что начал этот разговор.

Джонни окидывает игроков взглядом.

— Ну а вы чего, козлы безмозглые? Кто-нибудь из вас, тупиц, знает, в чем была ошибка Джимми Картера?

Кармин:

— Что не стал бомбить гребаных иранцев в ту минуту, когда они захватили заложников?

Джонни наконец опускает палец, Винс расслабляется.

— Не-а.

— Что позволил сволочам из ОПЕК поднять цены на нефть?

— Не-а.

— Что не дал в морду Билли, когда его избрали?

Все смеются, кроме Винса, который качает головой.

— Его единственная ошибка в следующем. — Джонни обводит глазами остальных и удовлетворенно откидывается на спинку стула: — Он забыл, что нельзя быть сладким зайчиком.

Все заходятся от смеха, поднимают стаканы и кричат: «Будем!»

— Я серьезно. Люди пойдут за алкоголиком. Даже за тормозом. За закоренелым преступником. Психопатом, идиотом, сдвинутым выскочкой. Но если они хоть на секунду подумают, что у тебя кишка тонка — тебе кранты.

— Так ты думаешь, Рейган победит?

— Как нехрен делать, Рейган победит. Все будет по-другому. Опять начнутся гребаные шествия с флагами, военные парады, процессии девственниц и пятидесятников. Сладкого зайчика могут выбрать один раз, но не два. Мы не можем прожить восемь лет, не дав под зад. Мы любим давать под зад. Хотя делаем вид, что не любим. А на самом деле нас хлебом не корми… — Он машет рукой. — Все люди… они такие же, как мы. То же самое было, когда мы зациклились на Большом Поле, не выбрав Нейла. Я бы предпочел, чтобы нашей лавочкой управлял Рейган.

Игроки за столом нервно переглядываются.

— Вот увидишь. Однажды у нас будет свой собственный Рейган… поставим, типа, настоящего босса, парня с этой, мать ее, харизмой, кого народ уважать будет. Такого, чтобы пришел и вернул гордость… славу. Чтобы дал под зад тем, кто не получал последние три года. Начиная с этого жирного мудака Большого Пола!

Андж подается вперед и осторожно кладет руку на крупное запястье Джонни.

— Да чего я такого сказал? — Джонни отдергивает руку, облизывает тонкие губы. — Я просто говорю… просто говорю, что люди не прощают одного. Не можешь быть мужиком… пошел на хер. Уйди с дороги и не мешай другому стать боссом. Я об этом, Андж. Только и всего.

Все поднимают стаканы, чтобы прервать, а лучше закончить поток слов, но Джонни не замечает этого и продолжает бормотать.

— Вот как гребаный Рейган! Этот парень мог бы быть нашим боссом! Я б за ним пошел. Уж он-то знает, что почем! Знает, что нужно быть мужиком, и люди к нему тянутся. Он знает, с кем нужно дружить, нужно быть мужиком и защищать свою семью. Нужно быть твердым, что бы ни случилось. Знаете почему? А? — Он окидывает взглядом сидящих за столом, потом указывает на стену. — Потому что люди… там… они все разные, латиносы, трудяги, придурки с Верхнего Ист-Сайда, маленькие старушки-китаянки… но у всех есть одно общее. У всех. — Джон допивает виски. — Они боятся. Им до смерти страшно. И именно такой босс им нужен. Понятно? Тот, кто не боится. Только и всего. Вот как в детстве смотришь на папашу.

Игроки переглядываются, затихают, будто знают, что будет дальше. Будто он и раньше уже переступал этот порог опьянения.

— Только и всего. — Лицо Джонни багровеет, глаза увлажняются. — Так что когда какой-нибудь мудак сбивает своей гребаной машиной вашего гребаного ребенка!.. И когда он разъезжает на своей гребаной машине по городу, не уважая горя матери!.. И когда этой женщине приходится смотреть на выбоину, где ее гребаный сын испустил дух!.. Тут уж плевать, засадят ли тебя в тюрягу до конца жизни, ты проявляешь твердость и что-то предпринимаешь!