Книга Бомба из прошлого - Джеральд Сеймур

Они были пьяны.

Они все были старше меня, но моложе моего отца.

То ли я плохо танцевала, то ли их пожирала похоть, но меня толкнули в спину и поставили подножку.

Я оказалась на ковре. С меня сорвали нижнее белье. Один из них сделал себе бандану из шелковых колготок, и я узнала начальника украинских охранников. Я лежала голая. Но моя мама и бабушка тоже были голые, когда их вели по Трубе, и у них не было шансов выжить. Я смирилась со своей наготой и стерпела их взгляды, потому что такова была цена.

На меня набросился первый. Он хрипел, дергался, ругался. Он не снимал форму, только расстегнул брюки и раздвинул мне ноги коленом. У меня пошла кровь. Они видели ее, и их это возбуждало. Стаканы полетели в огонь. Я закричала от боли. Это возбудило их еще больше. Первого столкнули с меня, когда он еще не закончил, потому что остальные тоже хотели почувствовать мою кровь. Когда на меня залез третий, я начала двигаться. Мне пришлось сделать это, чтобы не умереть. Я поднимала бедра, когда он входил в меня, и опускала, когда выходил. Кого-то вырвало на меня, и блевотину вытерли носовыми платками. Они все пользовались мной, за исключением старшего офицера. Все, не считая шарфюрера СС Гельмута Шварца, который обычно следил за работой узников за пределами лагеря, прошли по мне, а потом пустили меня по второму кругу. Я лежала на ковре, пока последний не слез с меня.

Вот тогда он повел меня наверх. Они подбадривали шарфюрера Шварца, когда он заходил со мной в комнату. Он накинул мне на плечи халат. Я поняла, почему. Возле кровати стояла фотография его семьи. Отец в форме обнимал дочь за плечи, а мать с гордостью смотрела на мужа и подрастающего ребенка. Я напоминала ему дочь. Он сидел на кровати и держал меня за руку. Он готов был расплакаться, и будь у меня нож, я перерезала бы ему горло. Но тогда меня бы убили.

Я стала собственностью шарфюрера Гельмута Шварца. Я играла роль его дочери, и всякий раз, когда меня приводили к нему в комнату, этот ублюдок ласкал меня. Он не пользовался мной, только ласкал, и я должна была стонать и тяжело дышать, как будто мне это приятно. Это была опасная игра. Один эсэсовец, Грот, полюбил еврейку и смягчил нам — животным, недочеловекам, — условия. Когда он уехал в отпуск, девушку застрелили в Трубе. Австрийских евреек, Рут и Жизель, которые работали актрисами в Вене и были намного красивее меня, забрали в бордель и застрелили на следующее утро. Я не знала, останусь ли в живых.

Он уехал в отпуск в Мюнхен — повидаться с женой и приласкать дочь. Я была беззащитна, и женщины помогли мне — намазали лицо сажей, чтобы я выглядела старше. Я шаркала с опущенными плечами, чтобы грудь не была так заметна. Прибыли молодые девушки, их забрали, но я в бордель уже не возвращалась. Обо мне забыли, и я осталась жить.

Той ночью, когда они дрались друг с другом за право быть следующим, я ни разу не захотела смерти. Я знала, что мне поможет только Бог, счастливый случай и я сама. Я забыла, что такое любовь, и научилась ненавидеть.

* * *

— Не понимаю. Зачем мы здесь?

Они были в зоопарке.

— Чтобы вы лучше поняли, где мы и что будем делать.

— Мистер Лоусон, я не был в зоопарке с детства.

Ну, не смешно ли? В аэропорту их встретил заместитель берлинского резидента. Все втиснулись в микроавтобус, удобно расселись, и заместитель отвез их в город. Автомобиль остановился на боковой улочке возле старого зоопарка. Лоусон вылез и жестом пригласил Дэвиса следовать за ним. Они вытащили сумки и направились к небольшому, скромному отелю. В холле старый носильщик приветствовал Лоусона как блудного сына. Появившейся откуда-то пожилой женщине, скорее всего хозяйке, Лоусон поцеловал руку. Они бросили сумки и ушли, не зарегистрировавшись. Дэвис спросил, где микроавтобус и остальные. Старик объяснил, что никогда не останавливается в одном отеле с командой. И добавил загадочно:

— Им есть, чем заняться. Возьмут машину и примутся за работу. А мы прогуляемся.

Обрушившийся на город ливень заставил укрыться под аркой перед зоопарком. Потом Лоусон — он, оказывается, бегло говорил на немецком — купил два билета, и они прошли на территорию зоопарка.

Воняло. Люк Дэвис никогда не был в тюрьме, но знал людей, которые рассказывали, что там воняет, как в зоопарке. Причиной запаха мог быть корм, подстилка, моча, зеленоватая вода в бассейнах или испражнения животных. Вонь застряла в носу и усиливалась по мере приближения к клеткам с дикими кошками. Люк обратил внимание на тигрицу, которой только что принесли еду. Она зажала здоровенный кусок свежего розового мяса огромными лапами, лизнула его, и глаза ее вспыхнули недобрым огнем. В голове вертелась сотня банальных вопросов. Но он промолчал. Почему поход в зоопарк важнее заселения в отель? И что, интересно, делает сейчас разношерстная команда с дурацкими кодовыми именами?

Они дошли до бассейна с бегемотами. Он был закрыт на реконструкцию. Открытие намечалось через неделю. Лоусон, похоже, расстроился.

— Может, все-таки перейдем к повестке дня? По-моему, день сегодня дождливый, и мне бы не хотелось еще раз вымокнуть. Экскурсия, конечно, интересная, но…

Лоусон направился к вольеру с птицами, за которым прохаживались пингвины.

— Вы в центре Европы, молодой человек, а не на острове в открытом море. Здесь все определено последней войной. Она затронула границы, отношения, связи. Этот зоопарк был лучшим в Европе, но мы разбомбили его. Смотрителям пришлось отстреливать львов, иначе они вырвались бы на улицу и напали на людей. Слоны погибли под бетонными завалами. Жители убивали оленей и птиц, чтобы пропитаться. Меня раздражает, что бассейн с бегемотами закрыт. Один хитрец — Кнаучке — пережил бомбардировку, спрятавшись в грязи бассейна. Его вытащили, откормили, и он дал жизнь новому поколению. Из пяти тысяч животных на начало войны выжило только девяносто.

— К чему вы клоните? — озадаченно нахмурился Дэвис.

— Я думал, это понятно даже идиоту. Город дышит историей. От прошлого не избавиться, мы все его узники. Чтобы понять настоящее, нужно вдохнуть здешнюю историю. Или вы, нынешние гении, считаете себя выше этого? Вы так высокомерны и самодовольны, что не можете найти место для истории и боитесь, что она затмит блеск вашей славы? Узнав историю, легче понять и мотивы поведения людей. Людьми, за которыми мы охотимся, руководит искаженное понимание истории.

— Вы приходили сюда с Клипером?

— Хорошее место. Здесь нет микрофонов, отсюда трудно вести наружное наблюдение. Здесь мы встречались с людьми, обговаривали детали…. Да, мы частенько сюда приходили. Идемте дальше.

— Можно я вернусь в отель и надену сухие носки?

— Нет.

Они вышли из зоопарка. Лоусон прибавил шагу. Они прошли мимо современных зданий посольств Японии, Саудовской Аравии, Мексики, Малайзии и Индии. Дэвис спросил, почему они идут пешком, и Лоусон ответил, что атмосферу города можно почувствовать, только прогуливаясь по улицам, а не разглядывая его через стекло автомобиля. Дэвис предположил, что скорее всего Клипер Рид гулял по Берлину, и Кристофер Лоусон слепо его копирует. Ему не нравилось такое отношение. Они пришли к зданию, облицованному гладким серым камнем. За открытым проходом виднелся двор с голыми деревьями в дальнем конце и невысокий постамент в центре и статуя, изображавшая обнаженного человека. Под мраморной табличкой на стене лежал венок и букет свежих, желтых цветов.