Книга Призрак из страшного сна - Анна Ольховская

И останусь только я.

Ну да, полиция обшарила каждый сантиметр показанных Павлом «владений» Гизмо, там было несколько каменных мешков – камер для узниц. И кровь, обнаруженная на стенах и полу этих жутких «жилищ», принадлежала как найденным жертвам, так и тем девушкам, кто пропал за последние несколько лет. Это определили с помощью экспертизы ДНК, взяв пробы у родственников исчезнувших.

Но тел их так и не нашли…

А значит, официально пострадавшими были признаны Ася, Моника, Карина и я.

Конечно, доказательств против Гизмо хватало, в принципе, и без наших показаний – следы его пребывания в том жутком подземелье были повсюду, и не только отпечатки пальцев…

Но ушлый адвокат, потребовавший суда присяжных, явно готовил какую-то пакость. Какую – никто не знал, но уж очень он сиял в последнее время.

И сияние это началось через пару дней после инцидента с Магдаленой.

Тогда ее отвезли в хорошую частную клинику, и Венцеслав даже оплатил лечение – пока еще своей супруги, и был приглашен лучший пластический хирург, и вроде бы все обошлось – во всяком случае, никаких исков Магдалена не выдвигала и интервью журналистам с жалобой на изуродовавшего ее мерзавца мужа тоже не подавала.

А мы, если честно, ждали чего-то подобного.

И это было странно. Неприятно и странно, это нагнетало ощущение надвигавшейся бури.

К тому же Павел так и не вышел на связь ни с кем из нас. А ведь он мог делать это на расстоянии, он так Монику нашел, и со мной общался, и приближение тех тварей издалека почувствовал…

И его «тишина в эфире» ничего хорошего не предвещала. В лучшем случае его уволокли слишком далеко (или глубоко), в худшем – Пашки уже нет в живых…

Все-таки ранение его было серьезным, а он вместо отдыха спасал нас, отдавая всю энергию, все силы, всего себя до донышка…

Но верить в это не хотел никто, все дружно выбрали вариант «глубокого погружения». Ничего, Пашка еще покажет себя, он еще появится!

Сегодня Венцеслав собирался поставить последнюю точку в отношениях с Магдаленой. И с Гизмо тоже.

Документы, в которых он признавал своим единственным сыном и наследником Павла Кульчицкого, были уже готовы. Как и документы самого Павла – до сих пор он ведь жил без них, ни свидетельства о рождении, ни паспорта у парня не было.

А теперь – были. Новенький паспорт, и на фотографии Пашка получился очень даже неплохо. Во всяком случае, лучше, чем я в своем паспорте.

И все документы, все бумаги, оговаривавшие права наследника мыльной империи, – которых оказалось немало, – пришлось переделывать, внося туда имя и паспортные данные Павла.

И убирая имя Сигизмунда.

Оспорить волю Венцеслава после подписания им бумаг было невозможно – в качестве доказательства того, что Сигизмунд не имеет к роду Кульчицких никакого отношения, к бумагам была приложена экспертиза ДНК, четко указывавшая на то, что именно Павел является родным сыном Венцеслава. Только он.

Были подготовлены бумаги и по разводу, несмотря на активный протест Магдалены и ее адвоката. Но тут было без вариантов – Мартин предложил Кульчицкому в помощь своих юристов. И усиленная команда профессионалов добилась своего: сегодня Магдалена и Венцеслав поставят подписи под свидетельством о расторжении брака.

Александр Лазаревич тоже активно готовился к этому дню, прекрасно понимая, что опасность для его друга и работодателя сегодня возрастает в десятки раз. И хотя Венцеслав за пределами дома передвигался только в сопровождении одного из экстрасенсов, чтобы исключить возможность ментальной атаки, на сегодня были приглашены еще трое сильнейших специалистов в этой области. Одного решили оставить с нами, в доме – так, на всякий случай, – а двое вместе с дежурным экстрасенсом должны были обеспечивать безопасность Кульчицкого.

Потому что надвигавшуюся беду Дворкин, похоже, ощущал острее нас всех. Он, по-моему, почти не спал два дня накануне, вновь и вновь проверял – все ли он предусмотрел.

Вот и сегодня за завтраком главный секьюрити в который раз завел прежнюю песню – он твердил об этом с самого начала:

– Венцеслав Тадеушевич, а все-таки давайте перенесем подписание сюда, к нам, а? Здесь ведь и антенна работает, и всех наших колдунов можно вместе собрать, кучненько, так сказать. Тогда их фиг кто одолеет!

– Во-первых, – невозмутимо произнес Кульчицкий, аккуратно намазывая тост сливовым джемом, – в таком случае все равно придется отправить бо́льшую часть наших специалистов ментальных дел в Москву…

– Зачем, если вы здесь останетесь?

– Затем, чтобы документы сюда привезти в целости и сохранности. Они ведь в банке хранятся, в ячейке, туда нашим змеенышам сложно добраться. А вот по пути, особенно за МКАДом, – элементарно, Ватсон! А во-вторых, – в глазах Венцеслава словно пошел снег, – я не хочу больше видеть эту женщину в моем доме! А на подписание приедет и Магдалена, если ты не забыл.

– Ничего я не забыл, – буркнул Дворкин. – И все равно…

Но договорить ему не дал звонок мобильного телефона Кульчицкого. Венцеслав посмотрел на дисплей, помрачнел и взял трубку:

– Да, слушаю вас, Игорь Дмитриевич. Да, сегодня. Рано пока поздравлять. Что? Но зачем? Вы уверены? Впрочем, по большому счету вы правы – Моника в нынешнем ее состоянии опасности для этих не представляет. Ну хорошо, я привезу ее. Да не за что. До встречи.

Он нажал кнопку отбоя и отложил телефон в сторону.

– Я правильно понял? – нахмурился Дворкин. – Климко просит привезти дочь в Москву?

– Да, там какой-то толковый врач из Израиля прилетел, специально, чтобы Монику осмотреть. Осмотр желательно провести в специализированной клинике, там какое-то оборудование суперсовременное. И я согласен с Игорем Дмитриевичем – вряд ли сейчас девушка интересна тем тварям.

– А оттуда твари могут знать о ее состоянии?

– Саша, ты от перенапряжении утратил способность мыслить! Если Климко без конца возит сюда разных психиатров, а теперь вот и светило из Израиля выписал, то и дураку будет ясно, что у Моники проблемы. Но в первую очередь на это упирает адвокат Сигизмунда, не забыл?

– Ну да, вылетело из головы совсем.

– Тем более что трое колдунов в моей свите обеспечат нам с Моникой более чем надежную защиту.

– Они не колдуны, они экстрасенсы, – буркнул Дворкин, откусывая кусок от свежеиспеченной булочки.

– Саша, хватит болтать. С набитым ртом беседы не ведут.

Моника, сидевшая вместе со всеми за столом, на разговор о ней – как и вообще на все разговоры – не отреагировала. Она механически ела, пила, все делала аккуратно, ничего не крошила, не роняла, не проливала. В глазах ее по-прежнему была пустота. Словно за столом сидел андроид, а не человек.

Где-то через час после завтрака за ворота поместья выехал эскорт из трех машин. Бронированный «Мерседес», в котором находились Кульчицкий, Моника и один из экстрасенсов, и два здоровенных черных джипа с остальными «колдунами» и охраной.