Книга Полночный пепел - Лара Эдриан

Клер едва успела договорить, как он призраком возник перед ней, провел языком по мягким губам, смял их в поцелуе, захватил ее язык, на котором остался горьковато-сладкий вкус шоколада, но еще слаще было держать Клер в объятиях.

— Очень вкусно, — прошептал он, касаясь губами ее губ. — Я уверен, что могу съесть тебя.

Клер засмеялась и в шутку оттолкнула его, но ее глаза горели.

— Пойдем прогуляемся по берегу.

Андреас покачал головой:

— У меня идея получше.

— Вполне возможно, выкладывай.

Андреас улыбнулся и нежно провел пальцами по ее щеке, розовой от румянца:

— Ты можешь для меня кое-что сделать?

Клер вопросительно посмотрела на него, Андреас взял ее за руку и подвел к роялю под белым покрывалом.

— Клер, сыграй для меня.

— Ну… я не знаю… — замялась в растерянности Клер. Андреас стянул покрывало с черного блестящего «Стейнвея». — Я так давно ничего не играла. Я в ужасной форме. Да и рояль этот, наверное, лет сто назад настраивали.

— Пожалуйста, — не желая отступать, настаивал Андреас. Они должны будут уехать из Ньюпорта через пару часов — ему нужно лишь сообщить об этом Клер и позвонить в бункер Ордена, — и возможно, эти два часа — последнее, что у них осталось. Он хотел выжать из этой короткой ночи максимум, как бы эгоистично это ни было. — Сыграй что хочешь. Совершенство игры меня не особенно интересует. Я просто хочу вновь услышать, как ты играешь. Сделай мне такой подарок.

— Хорошо, сделаю, — улыбнулась Клер, выдвигая банкетку и садясь на нее. — Только не вини меня, если у тебя от моего несовершенства уши в трубочку свернутся.

Андреас рассмеялся:

— Не свернутся, играй.

Клер открыла крышку, вздохнула и коснулась клавиш.

С первых звуков музыка очаровала Райхена. Произведение, которое играла Клер, было ему незнакомо — завораживающе красивое, печальное и страстное. В каждой ноте — боль разбитого сердца, лирические пассажи передавали глубину чувств. Андреас замер, позволяя потокам музыки литься на него… сквозь него.

Он видел, что Клер играет произведение по памяти, видел бурю эмоций на ее лице. Казалось, она изливает пережитое ею самой. И он догадался: она играет свое произведение.

Эта прекрасная музыка лилась из ее души.

— Это ты написала? — тихо спросил Андреас, когда смолкла последняя нота.

Клер посмотрела на него сияющими глазами:

— После того как ты меня покинул, у меня осталась только музыка. Я написала несколько музыкальных произведений, включая это. Музыка… я не знаю… она просто фонтанировала из меня.

Райхен подошел к ней, его несла услышанная музыка, выраженные в ней чувства — та сила, что рождалась в нем в присутствии этой женщины.

— Это потрясающе, Клер. Ты — потрясающая.

Андреас присел на банкетку рядом с ней, посмотрел в ее темно-карие глаза, провел рукой по ее теплой гладкой щеке.

Он целовал ее, но без голодной страсти — с бесконечной нежностью и благоговением. Обнимал ее, словно она была из тончайшего хрупкого стекла — бесценного.

Он любил ее.

И он не мог этого отрицать, истина была очевидна. Он любил эту женщину, хотя она принадлежала другому. Хотя он был ее недостоин, и в этом Рот был прав.

— Он знает о нас, — тихо произнесла Клер, когда Андреас прижал ее к себе. — Он знает, что мы были вместе… что я сейчас с тобой.

Новость Андреаса не удивила. Клер Роту выдала кровная связь. Но трепет страха в ее голосе заставил его насторожиться.

— Что случилось? Он сделал тебе что-то плохое?

— Когда мы прошлой ночью занимались любовью, он дал мне понять, что знает о моей измене. Я не знаю, что он может сделать, но боль, которую он дал мне почувствовать, была красноречивым предупреждением.

— Ты мне ничего не сказала. — Андреас отстранился и пристально посмотрел ей в глаза. — Почему ты утаила это от меня?

— Потому что с этим, Андре, ничего нельзя сделать.

— Черт возьми, как только я узнаю, где этот сукин сын прячется, я заставлю его испытать стократ большую боль.

Клер медленно покачала головой:

— Я боюсь за тебя, Андре. Вильгельм сделает все, чтобы тебя уничтожить. Ты должен это знать. Думаю, и тогда, много лет назад в Гамбурге, это он пытался тебя убить. После того как мы поссорились, я вернулась в Темную Гавань в слезах и все рассказала Вильгельму. Рассказала, как люблю тебя и хочу быть твоей Подругой по Крови. Я ему тогда все рассказала, Андре. И практически сразу же ты исчез. Тогда я не думала, что это как-то связано, но сейчас…

Андреас прижал ее к себе и поцеловал в макушку:

— Ты не сделала ничего такого, за что должна винить себя. Я еще тогда понял, что нападение на меня имеет очень личный характер, на случайность это не было похоже. И наш союз, возможно, не был единственной причиной, спровоцировавшей его. Приложил Рот к этому свою руку или нет — сейчас уже не имеет значения. Важен конечный результат, — метаморфоза, которая произошла со мной утром в поле, была единственным, что заставило меня тебя покинуть и так долго удерживало на расстоянии.

Клер обняла Андреаса и уткнулась ему в грудь:

— Прости. Мне жаль, что Вильгельм был к тебе так несправедлив и жесток. Твоя семья, твоя женщина, которую он превратил в миньона… о господи, Андре… Он причинил тебе столько боли и страданий. Мне очень жаль.

Андреас прижал ее крепче, заставляя замолчать.

— Это наши с Ротом дела. Ты ни в чем не виновата. То, как он обошелся со мной, не имеет значения. Но моя семья и Хелен должны быть отомщены.

Клер долго молчала, потом тихо спросила:

— Ты ее сильно любил?

Андреас вернулся мыслями к Хелен — их связывало глубокое понимание и доверие. Хелен была незаурядной женщиной, стоявшей особняком в веренице его мимолетных случайных союзов. То, что Рот сделал ее миньоном, стало для него ударом в самое сердце, более того, ему пришлось взять на себя мучительную миссию — прекратить существование пустой человеческой оболочки, предназначенной рабски выполнять подлые приказы своего хозяина.

— Хелен была мне дорога и много значила для меня, — сказал Андреас. — Насколько мог, я ее любил, но мое сердце ей не принадлежало, потому что оно было отдано другой.

Клер отстранилась и посмотрела ему в глаза.

— Тебе, Клер. — Он взял ее лицо в ладони. — Все эти годы я любил тебя.

Клер закрыла глаза и так сидела какое-то время. Когда она их открыла, в них блестели слезы.

— Боже мой, Андре, и я тебя любила все эти, годы.

Андреас, едва сдерживая рычание, властно прижался к ее губам своими. И когда они оба уже задыхались от страсти, он поднял ее, ставя на ноги перед собой. Клер задела клавиши, они громко звякнули, заполняя гостиную какофонией звуков. Он задрал ее длинную юбку и сквозь клыки с шипением выдохнул: