Книга Ад в тихой обители - Дэвид Дикинсон

— Данная стадия изучения документа препятствует преждевременным выводам, — резюмировал Октавиус Парслоу.

Епископа клонило в сон. День выдался суетливый, с продолжавшимся целых три часа совещанием по текущим делам епархии. Джарвис Мортон склонил голову, словно размышляя, но глаза его закрывались. Сквозь дрему с другой стороны стола долетали яростно разящие фразы. Справа — «проблему следует решать в надлежащем контексте», «нельзя не учитывать архивы Бодлеанской библиотеки»[25], «вопрос не о закрытии монастыря, но об эволюции всей религиозной политики Тюдоров». А слева — «необходимо широкое обсуждение, историко-лингвистическая экспертиза академических специалистов Кембриджа», «скрупулезный текстуальный анализ без исторических параллелей вообще губителен»…

Колокола «Исаия» и «Иезекииль» разбудили епископа ровно в восемь.

— Джентльмены, — объявил он, — благодарю вас за глубокие разъяснения. Предлагаю продолжить дискуссию после ужина.

Сопровождая ученых гостей к столовой, епископ думал о замечании насчет времени, повернувшем в Комптоне вспять. Не забывая лучезарно улыбаться знаменитым специалистам, он думал, что в своих дебатах эти знатоки способны уйти далеко, до упразднения монастыря в тысяча пятьсот тридцать девятом, а еще более глубокая научная аргументация доведет, пожалуй, и до эпохи перед основанием аббатства в девятьсот первом году.

В кресле епископа было весьма приятно и комфортно, хотя Пауэрскорт не совсем точно представлял, чем, собственно, занят, восседая здесь, его преосвященство. Возможно, епископу положено всего лишь одобрять своим присутствием веками славящие Господа «Те Deum» и «Cantata Domino». Однако эти глубокие размышления были прерваны: за неимением иного перевязочного материала Пауэрскорт уже остался без рубашки и серьезно рисковал остаться без жилета и брюк. Превозмогая боль в ноге, он снова обошел собор; надеясь обнаружить какой-то выход, заглянул даже в ризницу, где хранились старинные кресты, потиры, чаши для причастия. Особой гордостью собора являлся ларчик-реликварий с частицей мощей Томаса Беккета[26]. Именно эта драгоценность, ради которой в старые времена сюда стекались толпы паломников, и обогатила монастырский Комптонский собор. Денег хватало; во всяком случае, их было вполне достаточно, чтобы восстановить обрушившуюся в XIV веке башню. Над головой сильно хромавшего Пауэрскорта в композициях резных капителей продолжали заниматься своим делом персонажи средневековых басен: латающий башмак сапожник, вынимающий из пятки занозу странник, крадущая гуся лисица, глотающая лягушонка цапля. Круговой обход, в обычное время занявший бы минут десять, длился почти час. Нога ужасно ныла. И сколько крови натекло везде в продолжение этого похода, неизвестно.

В одиннадцать Пауэрскорт вернулся к святилищу и опять сел напротив алтаря. Сумеет ли он бодрствовать всю ночь? Похоже, уже одолевает сонный бред. Трубы огромного органа пляшут перед глазами. Вновь и вновь слышится тяжелый грохот падающих плит; вновь и вновь видятся впереди спасительные хоры. Теперь какие-то невнятные шумы, словно вдали за стенами стучат копыта, бормочут люди, шаркая через пустынный, спящий, как и весь город Комптон, храмовый двор. Из угла хоров скребущие шорохи: церковные мыши выбрались помолиться, пропищать хвалы самим себе.

В двадцать минут двенадцатого от главного входа смутно донесся лязгающий звук. Пауэрскорт привстал и напрягся. Еще раз лязгнуло. Вспомнился массивный наружный двойной засов. Двери медленно растворились. Значит, убийца все-таки явился. Пришел добить. Не найдя тело под рухнувшими блоками, будет обыскивать собор. То ли во сне, то ли наяву увиделся постепенно приближающийся издали свет фонаря. Полуослепший за несколько часов в сумраке, Пауэрскорт не мог разглядеть, кто идет. В отчаянии он оглянулся на возвышавшийся алтарь. Назойливого детектива сейчас так легко прикончить — просто сорви повязку с его раны, и все. Но два серебряных подсвечника помогут выжить. Господь не обидится. Тут Пауэрскорта осенила мысль: он-то фонарь видит, а человеку с фонарем на таком расстоянии (сотни полторы футов) его не различить. Шаги убийцы отдавались гулким эхом. Надо скрыться в засаде. Если только добраться до капеллы сэра Алджернона Карью, сил хватит самому свалить убийцу резким ударом подсвечника. Осторожно, на цыпочках Пауэрскорт стал пробираться через святилище.

И вдруг раздался голос. В первую секунду показалось — галлюцинация, ибо то был самый прекрасный в мире голос.

— Фрэнсис? — взволнованно и нежно искали, звали его. — Фрэнсис?

Пауэрскорт рванулся навстречу, но бежать у него сейчас не получалось.

— Люси! Любимая моя, я здесь, я иду, я спешу к тебе!

Они встретились как раз на перекрестии проходов, там, где Пауэрскорта едва не убили шесть часов назад. Он крепко обнял жену:

— Люси! Ох, прости: кажется, измазал кровью твое пальто.

— Пальто? Какая ерунда, Фрэнсис. Ты ранен, скорее домой!

Оказалось, что человек с фонарем был тем самым гигантом, посланцем декана, который приходил будить Пауэрскорта в ночь убийства Артура Рада. Его огромный силуэт и в эту ночь смотрелся весьма грозно. Кивнув на валявшиеся всюду каменные обломки, Пауэрскорт пояснил:

— Плиты с лесов обрушились, и чуть не на меня. Хорошо, вовремя нырнул под деревянный шатер хоров. Только вот голову о карниз поцарапало.

Поддерживаемый с обеих сторон Люси и великаном, Пауэрскорт вышел из собора.

— Но как же ты нашла меня, Люси? — спросил он, с наслаждением вдыхая пьянящий свежий воздух.

— Джонни приехал час назад и тут же поскакал обратно в город тебя разыскивать. К полуночи должен вернуться с донесением. А я срочно взяла экипаж, решила поискать тебя в соборе. Подумала — вдруг ты остался там, случайно запертый? Пришлось перебудить всех у декана, чтобы добыть ключи.

Леди Люси умолчала о том, что никогда не видела Джонни, скакавшего так бешено и отважно, и никогда не слышала из его уст столь крепких выражений. Пауэрскорт с женой подождали, пока служивший декану великан неспешно удалялся в свою пещеру на другой стороне церковного двора. Над головой, среди ночного неба уцелевшие статуи фронтона в прежней неподвижности и с прежней безмятежностью вели рассказ о христианской вере.

Экипаж тронулся. Покоившаяся на мягкой спинке сиденья голова детектива была обвязана лучшей шалью леди Люси.

— Не хотел говорить при этом деканском слуге, — сказал Пауэрскорт, крепко сжимая ладонь жены. — Но камни упали не случайно.

— О чем ты, Фрэнсис? — Леди Люси показалось, что переживший шок раненый все еще бредит.

— Кто-то хотел меня убить, Люси. Вот я о чем. И увенчайся замысел сей успехом, кто знает, что бы сделали с моим телом. Оно могло бы, например, якобы погребенное обвалом, очутиться в склепе, в компании прочих веками тлеющих покойников.