Книга Когда людоед очнется - Доминик Сильвен

— Отличная идея.

Сознавая, что ее предложение выходит за рамки разумного и не дает никаких гарантий успеха, Ингрид даже удивилась, что Лола так легко уступила. Она уже сожалела о том времени, когда подруга заполняла все вокруг энергичными высказываниями и цветистыми цитатами, но эти прекрасные мгновения обязательно вернутся. Непременно. А пока для поднятия духа бывшего комиссара нет ничего лучше, как погрузиться в самую гущу событий, даже если для этого надо отправиться на боковую.

* * *

Саша Дюген поджидал жену в баре на улице Корвизар. Она вошла улыбаясь. Несколько мужчин обернулись ей вслед. Элегантная, миниатюрная, тоненькая и такая уверенная в себе. Она протянула руку, чтобы погладить его по щеке. Он не пытался уклониться.

— Можно было бы встретиться и не в пятистах метрах от дома, Саша. Но тем лучше, это приятное местечко. Ты здесь уже бывал?

— Первый раз зашел.

— Что пьешь?

— Водку.

— Просто водку? Ну-ну! Как прошел день?

— Обычная рутина. А у тебя?

— То же самое. Бесконечные собрания. Обед с парижскими комиссарами…

— Полагаю, мой шеф тоже там был?

— Да, но я не успела с ним поговорить.

Отвечая, она и бровью не повела. Он ожидал заминки, хотя бы легкого смущения. Знаком подозвал официантку и заказал еще порцию водки. Беатриса предпочла королевский кир. Они молчали, пока им не принесли выпивку. Беатриса уже не пыталась строить из себя идиотку. Она чувствовала, что игра будет трудной, и готовила аргументы. Он узнал то выражение, которое теперь все чаще появлялось у нее на лице. Словно у игрока, который взвешивает свои козыри и прикидывает, какие карты на руках у противника. Дюген вынул из кармана записную книжку и положил на стол. Прелестная книжка в черном кожаном переплете, инкрустированном полевыми цветочками. Необычная, элегантная вещица, прекрасно подходившая Беатрисе Дюген, урожденной Бертийон.

— Ну слава богу, я думала, что потеряла ее. В электронной записной книжке у меня те же данные, но это папин подарок.

— Те же данные? Не совсем.

— Ты сегодня какой-то скрытный, Саша.

— А ты, Беатриса? Давно ли ты скрытничаешь?

— Ты о чем?

Он открыл книжку и ткнул пальцем в день, час и два имени. Кастийо, Флавье. Полистал страницы. На них мелькали те же имена.

— За прошлый месяц ты трижды встречалась с моим шефом в хороших ресторанах. И дважды в обществе некоего Оливье Флавье. Я узнавал. Флавье — майор в Понтуазе, но мечтает о переводе в Париж. А кроме того, он старый приятель Кастийо.

— Ты осмелился рыться в моих записных книжках? Это безумие.

— Не сказал бы.

— Ну тогда полная глупость.

— Потому что тебе вздумалось ускорить мое продвижение по служебной лестнице в уголовке? И ты не сочла нужным посвятить меня в свои сомнительные методы.

Беатриса сохранила спокойствие. Только ее руки терзали бумажную салфетку.

— Ты предложила мое место Флавье. Взамен ты попросила Кастийо сказать, будто у него есть связи в уголовке. Продвижение, о котором он со мной говорил, устроила ты. Человек, который может обратиться к комиссару Данцигу из уголовки, — ты сама. Вернее, Беатриса Бертийон, чей отец был близким другом Данцига. Попросить его незаметно помочь твоему мужу, — продолжал он. — Твоему мужу-легавому, который все никак не может попасть в святая святых.

— Саша…

— Я тебе не пешка, Беатриса.

— Ты чересчур гордый.

— Да уж, такие еще встречаются.

Он ждал, что она выплеснет ему в лицо свой королевский кир, но она этого не сделала. Беатриса Бертийон-Дюген была превосходно воспитана.

— Я пошла на это ради тебя. Ты ничего не понимаешь.

— Ты мной манипулировала. Вот уже несколько месяцев, как вы с Кастийо обтяпываете это дельце. Даже не спросив моего мнения.

— Иногда мне кажется, что у тебя совершенно нет амбиций.

— По сравнению с безупречным, не сходившим со страниц газет Жаном Бертийоном? Вот он умел манипулировать телевизионщиками. Я ничего не имею против твоего папы, но мне он всегда казался кабинетной крысой, а не настоящим опером. Полная противоположность мне.

— Ты не уйдешь… Ты же не хочешь все испортить, Саша.

— Уже ушел. И даже не сейчас. Только ты этого не заметила. Была слишком занята.

— Мы все слишком заняты. А как же иначе? Ты ведь не станешь упрекать меня за то, что я выполняю свою работу.

— Я ни в чем не упрекаю тебя, Беатриса.

— Ты только что сказал, что я тобой манипулировала…

— Давай считать, что я не в обиде.

— Погоди! Есть другая. Кто она?

— Да, есть другая.

— И давно это продолжается?

— Это даже не начиналось. И скорее всего, никогда не начнется.

Она помолчала, бледная, с сухими глазами.

— Ты думаешь, что бросаешь меня, Саша, но ты ошибаешься. Это я тебя бросаю. А ты бросаешь свою квартиру, свою карьеру. Все, что я десять лет помогала тебе строить. Предупреждаю тебя!

— Значит, я бросаю нас. Да будет так.

— Ты подлец! Подлец, слышишь меня?

Он залпом допил водку, оставил записную книжку на столе. Выйдя из бара, подумал, куда ему податься, и пошел вверх по улице Корвизар к стоянке такси. Он испытывал скорее облегчение, чем печаль. Встал в очередь и позвонил Рашиду Бахри:

— Только что я обрушил свою жизнь, приятель.

— Такое бывает, Саша. Что я могу для тебя сделать?

— Найди, где мне переночевать.

27

По вечерам они встречались в Монсури, чтобы провести еще одну душистую и тихую ночь под благодатным покровом небес. Каждый раз Лоле удавалось перебраться через решетку без особого промедления: зацепившись за прутья платьем или туфлей, она лишь ругалась вполголоса. Ингрид облюбовала для бивуака заросли рододендронов. Там в карауле замерла четверка пугал. Американке они напоминали тех духов-хранителей с грозными ликами, но чистыми намерениями, несущих стражу в японских храмах, чей покой ей так полюбился.

Их сдержанные беседы врачевали подобно бальзаму: они говорили обо всем и ни о чем, лишь бы не касаться болезненных тем. Лола никогда не заговаривала о Юпитере Тоби, он же Юлиан Жибле де Монфори, Ингрид не упоминала о терзавшем ее желании, из-за которого она то и дело впадала в сон наяву. Одна залечивала свои раны, другая допускала в мечты, если не в разговоры, человека, чье присутствие было хоть и незримым, но ощутимым. Они перенесли мелкий дождик, небольшое понижение температуры, битву водяных курочек и сполна насладились пленительными запахами земли.