Книга Убийство в Тамбовском экспрессе - Валентина Андреева

— Исключено. Гимнастика противопоказана моему ангельскому терпению, а сравнивая себя с борцами, я чувствую явное преимущество. Тростиночка! Зачем мне лишать себя повышенной самооценки? Мама дорогая, смотри, как руки трясутся. Про ноги вообще молчу. Они сами по себе. Правая все время порывается куда-то бежать. А левая… Ир, мне кажется, она стала длиннее правой. У-ф-ф… Давай поставим диван на место. Фиг с ней, с пылью. Пусть клещи обожрутся, вот тогда я им рога и пообломаю.

Я с ней согласилась. В конце концов под моим диваном та же картина. Но, противореча самой себе, мигом притащила влажную швабру и в два счета покончила с «напыльным покрытием». Наташка разозлилась, решив, что я из вредности «утерла ей нос». Шваброй.

Сразу напомнила о себе бессонная ночь. Если и засыпала, все равно маялась, соблюдая упомянутую очередность в места общего пользования. Вспыхнувшее раздражение грозило выплеснуться из переполненной чаши терпения. Попробовав сосчитать до десяти, причем вслух, я не выдержала и остановилась на цифре три, после чего машинально добавила: «Нос подотри!»

Наговорили мы друг другу много, хотя и сквозь зубы. Еще хорошо, что каждая слышала в основном только себя. Напоследок я, кипя негодованием, перевернула кресло, злорадно и безрассудно наподдав ему ногой. Игнорируя боль, подхватила мобильник и, прихрамывая, но строевым шагом покинула квартиру подруги. Только на секунду притормозила у тумбочки для того, чтобы схватить свои ключи. Вслед мне неслось Наташкино пожелание незамедлительно влиться в коллектив чокнутых сумоистов. Цель — оказание гуманитарной помощи московским властям по запланированному сносу самых крепких зданий и сооружений. Техника отдохнет.

Вывалившись прямо на Анастас Ивановича, я от неожиданности чуть не вернулась обратно. Надо сказать, что и она с испугу метнулась к своей двери. Так мы и застыли, недоверчиво пялясь друг на друга в неудачных попытках изобразить удовольствие от встречи. Я не упустила возможности пожелать ей доброго вечера, она мне в ответ — скатертью дорогу, после чего мы с ней облегченно вздохнули и поздравили друг друга с Рождеством. И если мое пожелание было вызвано полной растерянностью, то соседка со своей «скатертью» выступила вполне обдуманно. Выяснилось, что она приняла наше сообщение об отъезде всерьез, что, в общем-то, правильно. Мы считались безвестно отсутствующими еще с вечера. И позволила себе рассердиться не на шутку — я даже не соизволила передать ей на попечение кошку. Из рук в руки. Еще хорошо, что запасные ключи имелись и бежать за ними недалеко — всего с десяток метров прямо по коридору. Дело в том, что с утра пораньше Анастас Иванович направилась ко мне, чтобы покормить кошку, но забыла ключи. Ограничилась звонком в дверь — музыкальное предупреждение Плюшке, что она не забыта. Вернувшись к себе, устыдилась своего поведения — забыла покормить мужа. Убедившись в том, что он не подавился, как обещал, овсяной кашей, пошла уговаривать кошку съесть ее остатки. По дороге пережила стрессовую ситуацию. В коридор ломились какие-то амбалы в гражданском, уверяя в своей милицейской лояльности. Пытались убедить, что ничего чужого им не надо, пришли они исключительно за своим приятелем, якобы случайно попавшем в квартиру гражданки Ефимовой, при этом данные этого нахала не рассекретили. Анастас Иванович сразу поняла, что повод для визита надуманный.

— Бандформирование, — за моей спиной убежденно заявила временно забывшая все обиды Наташка. — Консьержка сидит не на своем месте. Мы никого в гости не ждали, тем более с утра, вот и не стали открывать на звонки.

— Надеюсь, ты не хочешь сказать, что я в каждой бочке затычка, — поджала губы соседка.

— Ну что вы… — фальшиво пропела Наташка. — Таких бочек не бывает.

Соседка милостиво кивнула и перешла на заговорщицкий шепот:

— Я их так намахала!

Выпроводив самозванцев, Анастас Иванович продолжила свой путь к Плюшке. Обостренный слух уловил за дверью какую-то возню. Она сразу поняла, что это шебуршит обездоленная кошка, сбегала в очередной раз за забытыми ключами. Оказалось не зря, у бедного домашнего животного запас воды был на исходе. Само домашнее животное не отозвалось. Наверняка испугалось предварительного звонка в дверь. Наташка тут же пожаловалась, что мы тоже боимся звонков.

Дальше я слушать не стала, метнулась к себе. Закрывшись на два оборота, приветливо «покискала». Плюшка отозвалась. Только очень слабенько и непонятно откуда. Результат тщательных поисков озадачил. Мужские зимние ботинки рядом с обувной тумбочкой были явно лишними. И точно не Димкины. Я мужа даже по обуви угадаю. Его блестящая пара тапочек стояла рядышком. Наличие чужих ботинок озадачило. Неужели Олег оставил их в порядке компенсации за позаимствованную куртку? Ушел слишком по-английски, причем в одних носках. Еще через минуту стало ясно, что и без мобильника. Он отозвался мелодичным треньканьем с дивана. А следом я вновь услышала жалобное Плюшкино мяуканье. Такое впечатление, что бедное домашнее животное надрывается под землей. Не переставая сыпать ласковые призывы, я бегала по квартире, постепенно сужая границу поиска. Пока не уперлась в закрытую балконную дверь. Мяуканье усилилось и стало истеричным. Не задумываясь, я ее распахнула…

Плюшку увидела мельком. Вылетев из окоченевших рук Олега, сжавшегося в комок на старом балконном кресле, она стремглав пронеслась в комнату. Самого Олега я опознала по носкам. В том плане, что он был без ботинок. Голову прикрывал «шалаш» из картонной коробки. Говорить молодой человек не мог, но выразительно стучал зубами. В принципе, я тоже. Да и когда там обмениваться словесными приветствиями! «И снова здрассте» я сказала ему только после того, как с трудом втянула за воротник Димкиной куртки в комнату. Он не ответил.

Оттаял Олег не скоро, Плюшка оклемалась быстрее. Но раньше всех пришла в себя Наташка, демонстративно позвонившая в дверь за тем, чтобы вернуть куртку Олега и постоянно хранящуюся у нее запасную связку моих ключей. Вторая такая же имелась у Анастас Ивановича. Перешагнув порог, подруга потеснила меня, намереваясь лично повесить ключи на вешалку, и тут увидела Олега. Закутанный в одеяло и пару пледов, он отрешенно, как йог во время медитации, сидел в центре холла на ковре и, слегка подрагивая, грелся о третью по счету чашку чая, охлаждая его замерзшими руками до состояния приятной теплоты. Рядом, щуря от удовольствия глаза, валялась на полу объевшаяся Плюшка.

— О, блин!.. — вылетело у Наташки. — Прямо гигантская моль с годовым запасом шерстяного продовольствия. Ириша, где ты ее отловила?

— Был закрыт на балконе. С Плюшкой. Кошка спасала Олега от одиночества.

— Фига себе…

Ключи брякнулись назад в Наташкин карман. Она машинально по нему похлопала и заявила, что мне их доверять нельзя, а у Анастас Ивановича свои мои есть. Задумалась и добавила:

— Ну да, ее, но твои. — И с уважением посмотрела на кошку. Не всякое домашнее животное сможет открыть балконную дверь, и уж тем более закрыть ее за собой.

— А почему «моль» на полу сидит? За пару часов на морозе отвыкла от цивилизации?

— У нее ноги не ходят. Сейчас немного оттает — и в горячую ванну. Олег от Анастас Ивановича на балконе спрятался. У него к ней с момента первого свидания очень трепетное отношение. Как услышал ее набатный глас, так и затрепетал до потери сознания. Она же утром сначала в дверь позвонила, кошка ответила. Ну Анастас и пообещала Плюшке немедленно спасти ее от голодной смерти. Кстати, кошка со страха тоже на балкон рванула. Надо полагать, Степан Иванычу костлявая рука голода уже не грозила, овсяная каша еще осталась. За то время, что Анастас бегала за ключами, а потом отражала натиск непрошеных гостей, Олег успел накинуть на себя Димкину куртку и выскочить на мороз. Вместе с Плюшкой, но в одних носках. А балконная дверь нечаянно закрылась…