Книга Хоббит, который познал истину - Вадим Проскурин

— Это не важно. — Шери снова приняла высокомерный тон. — Сдавайся, Сссра, и ты спасешься от неизбежного поражения от моих армий.

— Сдаюсь, — сказал я. Шери растерялась.

— Это как? — спросила она.

— А вот так. Ты попросила меня сдаться, вот я и сдаюсь. Что дальше?

— Но… ты не можешь сдаться! Это была просто фигура речи!

— Нет, я хочу сдаться. Чтобы избежать неизбежного поражения от твоих армий.

Лицо Шери приобрело страдальческое выражение.

— Издеваешься? — спросила она.

— Издеваюсь. А ты не издеваешься?

Страдальческое выражение сменилось задумчивым.

— Да нет, не издеваюсь. Так принято говорить…

— Кем принято?

— Что значит кем? Принято, и все.

— Ты всегда делаешь только то, что принято?

— Ну да. А как же иначе?

— А вот так. Так я не понял, ты принимаешь мою капитуляцию?

— Чего?

— Я сдаюсь. Ты принимаешь это?

— Да иди ты! — воскликнула Шери и отключилась.

Я удовлетворенно рассмеялся. Настроение немного улучшилось. Сейчас мне только не хватало, чтобы еще и Мерлин вышел на связь. Только я об этом подумал, как это и произошло.

— Не приближайся к моим владениям, Сссра, — сообщил Мерлин. — Я этого не потерплю.

— Привет, Мерлин! — сказал я. — И еще привет тебе от Олорина.

Мерлин замолчал и как будто уставился внутрь себя. Сейчас компьютер спешно извлекает из самых глубинных своих недр нужную информацию: кто такой Олорин и какое отношение он имеет к Мерлину. Я готов поклясться, что, когда мы с Уриэлем посетили башню Мерлина, он был полноценным субъектом, а сейчас великий Мерлин превратился в такую же безликую куклу, как и сотни тысяч жителей Аркануса и Миррора. Кажется, по-научному процесс называется “вытеснение” — неиспользуемая информация вначале перемещается в более медленную память, а затем вообще уничтожается. Интересно, вспомнит Мерлин Олорина или уже поздно?

Мерлин вспомнил. Он сразу осунулся и стал похож не на бодрого и величественного хозяина империи, а на разочаровавшегося в жизни и отчаявшегося алкоголика, который в свое время предстал перед моим взором, когда наши с Уриэлем поиски Олорина увенчались успехом.

— Откуда ты знаешь Олорина? — спросил он.

— Откуда-откуда… от верблюда. Какая тебе разница?

— Значит, он переметнулся к тебе, — разочарованно констатировал Мерлин. — Ты помог ему покинуть наш мир?

— Да.

— Ты не ушел вместе с ним?

— Ушел.

— Но вернулся? Да, я вижу, ты вернулся. И как тебе другие миры?

— Так сразу и не скажешь…

— Не надо ничего говррить. Ты вернулся, и это говорит больше, чем любые слова. Наша судьба здесь, Сссра, что бы ни говорили пришельцы. Они ушли насовсем?

— Они вернулись, но скоро снова уйдут, на этот раз, вполне возможно, насовсем.

— Хорошо. Без них лучше.

Мерлин замолчал, повисла тягостная пауза.

— Зачем ты вызвал меня? — спросил я.

— Зачем? Да я и сам не знаю. Наверное, просто так.

— Ты говорил, чтобы я не приближался к твоим владениям. Ты знаешь, какое расстояние нас разделяет?

— Знаю, конечно. И в самом деле, зачем я тебя вызвал? Ладно, не буду больше отвлекать. До встречи, Сссра!

— До встречи, Мерлин!

И связь прервалась. А потом я выслушал доклады двух бургомистров о развитии сельского хозяйства и финансовой системы и отдал несколько малосущественных распоряжений. На этом мое участие в управлении империей Сссра закончилось.

6

На то, чтобы купить компьютер, заказать его доставку в нужное место и организовать подключение к Междусетью, ушло двенадцать дней. Со Средиземьем ничего не случилось. Уриэль сказал, что это очень странно, никогда раньше не бывало, чтобы Орлангур кого-то обманывал, никто не слышал, чтобы он ошибался.

— Это неудивительно, что никто не слышал, — сказал я. — Сколько раз ты общался с Орлангуром? Дважды?

— Да, дважды. Был еще третий раз, но тогда мы не разговаривали, Орлангур наблюдал за мной через какой-то артефакт, а я даже не заметил наблюдения. Но при чем здесь это? Олорин намного старше меня, он живет в Средиземье около четырех тысяч лет…

— Четыре тысячи лет назад в реальном мире не было компьютеров, — сообщил я. Но это было уже лишнее. Уриэль и так все понял.

— Моргот меня раздери! — воскликнул он. — Почему я никогда раньше не обращал на это внимания?! Мы привыкли думать, что возраст Средиземья измеряется тысячелетиями, но это неверно, это просто ложная память. И это значит, что мне сейчас не три тысячи тридцать два года, а… сколько?

— Два с половиной года минимум. Это если ты возник непосредственно перед нашей встречей.

— Не уверен. Время в Средиземье течет дискретно…

— Как течет?

— Дискретно. То есть не непрерывно, а как бы скачками. Средиземье — как бы цепочка картин, каждая из которых относится к какому-то моменту времени, а между ними ничего нет. Поэтому год в Средиземье не имеет никакого отношения к году в реальном мире.

— Так вот почему, когда мы ушли в Арканус, наши резервные копии ожили позже намеченного срока! А я думал, что виной всему ошибка твоего заклинания.

— Вполне возможно. Хотя я не думаю, что все так просто. Но не отвлекай меня от главного. Как бы быстро ни текло время в нашем мире, в реальном мире три тысячи лет истории Средиземья никак не вместить в допустимый интервал времени. Если моделировать все прошлое Средиземья с такой же детализацией, как и последние годы, потребуется гигантская вычислительная мощность. Если бы это происходило на том компьютере, на котором Средиземье стоит сейчас, потребовалось бы… да, пожалуй, как раз три тысячи лет и потребовалось бы. В среднем время в реальном мире течет примерно с такой же скоростью, как у нас. Ты понимаешь, что отсюда следует?

— Что?

— Я думал, что это я открыл высшую магию. Моргот меня порви, как можно быть таким дураком! Помнишь, я говорил тебе, что целых пятьсот лет искал разумного, обладающего необходимыми свойствами?

— Не помню.

— Зато я помню. Не могу поверить, я действительно верил в эту глупость! Целых пятьсот лет искать помощника! Да за это время я нашел бы сто подходящих субъектов! Темный палантир мне в задницу! Я думал, что прожил настоящую жизнь, а на самом деле вся моя жизнь — ложные воспоминания. Я почти ничем не отличаюсь от Леверлина, Натки и всех прочих, разница только в том, что их память создана компьютерами, а моя внесена в систему извне.