Книга Я - убийца - Фридрих Незнанский

– Игорь, – тихо позвал Гордеев и легонько коснулся края одеяла.

В ответ только ресницы едва дрогнули.

– Что-то случилось? – Гордеев почувствовал, что Игорь стал дышать чаще. – Это следователь сваливал на тебя чужие дела? Ты из-за этого?

– Нет, – сдавленно прошептал Игорь.

– Он нашел что-то, что доказывает твою полную непричастность? И невиновность?

– Нет!

– Это никак не связано с делом?

Игорь молчит.

– Что-то случилось в камере?

– Зачем вы лезете ко мне? С вашими тупыми, бесконечными расспросами, – простонал Игорь, открывая глаза. – Вам нужно раскрутиться, нужно громкое скандальное дело, а мне нужно… – и он осекся, чуть было не проболтавшись.

– Что тебе нужно? – вкрадчиво спросил адвокат. – Мне же надо тебе помочь. Почему ты мне не веришь?

– Потому что вы – защитник, а мне защита не нужна. У меня совершенно другие цели.

– Своих целей тебе будет легче добиться на свободе. В любом случае. А сейчас ты зачем-то лезешь в петлю. Ты понимаешь, что если я не смогу тебе помочь в полном объеме – добиться прекращения дела на стадии следствия или оправдания в суде, то тебя… Скорее всего, тебя расстреляют.

– Казни сейчас запрещены. Мораторий.

– Пока. Но в любой момент. Приговоры-то не отменяются. Зачем-то все это существует. Ты об этом подумай.

– Подумаю. На досуге.

– У тебя девушка есть?

– Нет.

– Ты что?.. Нетрадиционный? Как настоящий кутюрье?

– Нет, нормальный. Только постоянной девушки нет. Так, случаются время от времени.

– Боишься привязаться?

– Ну… Зачем мне все это? Семья мне ни к чему. Я и с матерью-то, как… Мы были друзьями, товарищами. Без отца. Все, только мы одни. Вдвоем. Напарники… Семьи, честно говоря, я и не помню. Так, отрывочные воспоминания.

– Видишь, человек помирает?! – яростно прохрипел с соседней койки морщинистый дедок. – А ты, падла ментовская, и тут его достаешь! У него горло от уха до уха перерезано, а ты его разговорами мучаешь! Эй, клизьмы! Уберите мента из палаты! Здесь больничка или кумовская хаза?

– Дыши ровнее! – рявкнул на него Гордеев. И спокойно добавил вежливым голосом: – Успокойтесь, гражданин, у вас поднимется давление. И температура.

– Да я! – приподнялся морщинистый. – Мне терять нечего! Я тебя так распишу! Пустите меня! Я тебе хлебало твое позорное!.. Да я тебя натяну до самой…

И тут Гордеев произнес некоторые волшебные слова.

Дело в том, что однажды, еще на студенческой практике, будучи юношей домашним и впечатлительным, он в группе студентов-юристов во время практики в прокуратуре присутствовал на осмотре места происшествия. Естественно, солнечный радостный денек, а по контрасту – мрачная подворотня на Старо-Конюшенном, изувеченный труп в луже крови. Следователи и эксперты суетятся, начальство слетелось. Постовые зевак разгоняют. Все при деле. И тут через все ограждения прорывается некий товарищ в костюмчике и белой рубашке с галстуком. Несмотря на раннее утро, он уже был, что называется, в полном атасе. Ноги его заплетались, руки не слушались. Глаза разбегались в разные стороны. Но он ощущал себя львом. Сфокусировал глаза на группе следователей и экспертов, мгновенно вычислил старшего – дежурного следователя – и набросился на него:

– Гражданин старший ответственный! Вы должны объяснить мне все по порядку. Что здесь случилось без меня? Кто это сделал? Почему? И кто такое безобразие допустил? Почему не оказывается срочная медицинская помощь на дому?

Дежурному следователю некогда было даже милиционера позвать. А может, и нарочно? Он просто развернул пьянчужку за плечи и подтолкнул к детской песочнице:

– Вон видишь, стоит здоровенный пузатый мужик? Руки в брюки. Мы тут горбатимся, а он смотрит и молчит. Это наш самый главный. Ты у него спроси. Он тебе отрапортует. По форме.

Следователь опять за дело принялся, а этот… Подошел к водителю милицейского «рафика», нахально ткнул его пальцем в громадное пузо и скомандовал:

– Кто позволил вам такие безобразия в нашем дворе? Вам что, не доложили, что это кооператив работников Министерства внешней торговли?

Водитель автобуса опешил от такой бесцеремонности. Какое-то мгновение он смотрел вниз на грозного алкаша, потом открыл рот и сказал. Как Зевс-громовержец!

Фраза была не очень короткой. Минуты на две. Но! С первого же слова птички перестали петь, казалось, и солнышко замерло на небе, облака перестали плыть, затихли машины на дорогах, замерли люди, как в детской игре «замри-отомри». В образовавшейся абсолютной тишине, как в космическом вакууме, на всю вселенную прозвучали подлинные волшебные слова! Настоящий, ничем не испорченный русский трехэтажный мат! Без трусоватой пошлости и омерзительной грубости. Простой, кондовый, как сама земля. Крепкий и мудрый.

– Прожевал? – водитель заботливо похлопал гражданина по загривку. – Глотай!

Проглотив последнее слово, мир завертелся снова. Но уже иначе. Будто что-то важное и нужное случилось.

Пьяница перестал качаться, наморщил лоб и поклонился.

– Спасибо, ты настоящий друг! – сказал он водителю милицейского автобуса.

И, скромно отойдя в сторонку, снял пиджак, сбросил туфли и лег в песочницу – спать.

Эти по-настоящему волшебные слова Гордеев запомнил на всю жизнь. С первого раза. Как прекрасные стихи. Но пользовался ими только в особых случаях.

И сейчас Юрий почувствовал, что морщинистый дедок будет бузить против него всю палату, специально сорвет сегодняшний разговор и сделает невозможным все дальнейшее общение в тюремной больнице, что он хочет подчинить себе адвоката с воли, заставить его лебезить перед всей палатой, выполнять его поручения. За разрешение общаться с Игорем.

На всю палату, уверенным грубым голосом Гордеев высказался от души!.. Волшебные слова!..

Пациенты перевели дух. Морщинистый удовлетворенно отвалился на подушку.

– Так бы сразу и сказал, – заулыбался он. – Настоящая блатная музыка. Учитесь, бакланы! А ты давай. Давай. Мы тебе мешать не станем. Все! Я сказал. Без базара!

Но разговаривать с подзащитным сегодня уже не было ни желания, ни возможности. Гордеев только для утверждения своей победы посидел еще немного возле Игоря, пошептал с ним о всяких пустяках.

На Игоря тоже произвели впечатление волшебные слова. Он стал отвечать охотнее, перестал зажиматься. Но по-прежнему держал дистанцию, не откровенничал.

Уходя, Гордеев оставил на стуле полиэтиленовый пакет с блоком недорогих сигарет.

– С понятием мужик, – оценил его авторитетный морщинистый. – Хоть и молодой еще. Адвокат, говоришь? Ничего-ничего, обтерхается. Обвыкнется. Будет из него толк.