Книга Восемь трупов под килем - Фридрих Незнанский

— Помогите Ольге Андреевне, — бросил Салим, — она внизу, сознание потеряла…

«Это стремление Ольги Андреевны быть в центре внимания становится просто раздражающим», — думал Турецкий, отравляясь в путь. Через несколько минут в узком пространстве между кормовой частью нижней палубы и машинным отделением собрались все — даже те, кто считал, что происходящее не имеет к нему никакого отношения. Ругался и скрипел зубами Голицын, хваталась за сердце Ирина Сергеевна. Плакала Ольга Андреевна. Опрос выявил следующее. Примерно без четверти три Ольге Андреевне Лаврушиной приспичило выйти из каюты. Салим стоял на посту — между каютами хозяина и Лаврушиных. Парень неприхотливый, не нуждается ни во сне, ни в еде, ни в питье, и естественные физиологические позывы умеет переносить стойко. В предыдущие полчаса он никуда из коридора не отлучался — встал на пост, как только люди разошлись по каютам. Отчет Салима был предельно доходчивым — русским языком парень владел. Вышла Ольга Андреевна — вылитая смерть, а не женщина. Дрогнуло даже его черствое сердце. Он заступил дорогу — вы куда, дескать? «Пустите меня, Салим, я хочу увидеть своего сына», — попросила женщина. «Ольга Андреевна, — растерялся телохранитель, — он мертв, его тело в холодильной камере». «Я знаю, — сказала женщина, — вы же не считаете, что я сошла с ума? Все в порядке, Салим, я просто хочу побыть рядом с сыном, пока его не закопали в землю. Ведь в этом нет ничего криминального, правда?» Мыслить нестандартно Салима тоже обучали. «Хорошо, Ольга Андреевна, вы можете пройти к своему сыну, но я пойду с вами. Разорваться охранник не мог, решил, что важнее быть с женщиной, нежели торчать под каютой Голицына. Женщина равнодушно пожала плечами — как хотите, мне все равно. Они прошли по коридору. Салим спускался первым… и вдруг насторожился — обычно перед дверью в холодильную камеру горит плафон. В этот час он не горел. Он шепотом приказал Ольге Андреевне притормозить, извлек фонарик из нагрудного кармана. И покатилось! Под дверью в камеру лежал Глотов, из головы сочилась кровь. Он не был мертв — уже прогресс! Шевелился, стонал, пытался привстать. Салим помог ему подняться, прислонил к стене. Заволновалась Ольга Андреевна, подбежала, стала платком вытирать с него кровь, спрашивала, что случилось. Глотов уже оклемался, голова у него болела, но работала. Из сбивчивых объяснений матроса явствовало, что примерно без пятнадцати три он вышел из каюты, чтобы совершить обход нижней палубы и трюма (таково распоряжение Голицына — подвергать «Антигону» периодическому обходу). Когда он уходил, Шорохова не было в кубрике — тот дежурил в рубке и на верхней палубе. Он даже не видел своего коллегу. Первым делом спустился в машинное отделение, поколдовал у пары аппаратов, повозился с генератором. Минут через десять отправился наверх, тоже удивился, почему не горит свет (вроде горел), скрипнула дверь — буквально под носом, он почувствовал толчок, потерял равновесие, ударился виском о вмонтированный в переборку уголок. Сознание шатнулось. Провалялся он в беспамятстве, видимо, недолго, очнулся от сильной боли. В этот момент и подоспели Салим с Ольгой Андреевной.

Тупоголовым охранник не был — мыслил правильно. Кому и зачем понадобилось ночью холодильное отделение? Он бросился внутрь, распахнул шкаф, в котором лежало тело…

Мертвец испарился. Ошеломленный охранник проверил на всякий случай остальные шкафы — тела не было. В отсек вошла Ольга Андреевна, почувствовавшая неладное, подошла к раскрытому шкафу… побелела, подкосились ноги…

Когда пришел Турецкий, ее уже подняли. Сыграть такое потрясение невозможно — последнее обстоятельство наложило на Ольгу Андреевну неизгладимый отпечаток. Ее поддерживала Герда, та безжизненно висела у нее на руках, смотрела в пространство остановившимся взором, шепотом умоляла Всевышнего вернуть ей сына. Слезы катились по щекам. Казалось, что у нее окончательно повредилась психика. Когда всклокоченный и перепуганный Лаврушин попытался отобрать у Герды свою жену, она посмотрела на него, не узнав. Люди толпились в узком пространстве, озадаченно помалкивали.

— Бедная женщина, — вздохнула Герда, провожая глазами уходящих Лаврушиных. Супруга все же признала свою половинку, не стала возражать, когда он обнял ее за талию. — Лично я бы после такого точно свихнулась. Какие потрясения, господи…

— Ситуация, в принципе, ясна, — неуверенно заявил Феликс, покосившись на Турецкого, — надеюсь, наш уважаемый сыщик спорить не будет. Кого-то тронуло за живое его предположение об идентификации личности убийцы посредством несложных криминалистических действий. Он испугался, что оставил в теле частички своего эпителия. О том, что Николай в холодильнике, знали все. Выключил свет, прокрался в холодильник, отрубил Глотова, когда тот проходил мимо, и пока бедняжка не пришел в сознание, выволок тело и выбросил, от греха подальше, за борт.

— Он должен обладать достаточной силой, — проворчал Турецкий.

— Ну да, — согласился Феликс. — Если он был один, — и украдкой покосился на супругов Буи, которые стояли в проходе и ошеломленно таращились на новую сцену в театре абсурда.

— А вы уверены, что они выбросили мертвеца за борт? — с каким-то зловещим присвистом вопросила Герда. — А вдруг Николай все еще на корабле? Может, его куда-нибудь перепрятали?

— О, господи, что вы такое говорите, Герда?.. — Феликс театрально перекрестился. — Зачем кому-то перепрятывать тело?

«А чтобы смешнее было», — подумал Турецкий.

— Итак, Александр Борисович, жизнь поставила перед вами новую неразрешимую задачку? — насмешливо вопросил Голицын. — Как насчет поработать?

— Вы еще не поменяли свое решение? — дерзко бросил Турецкий. Голицын не ответил. Он ушел, смерив долгим и проницательным взором супругу, которая после каждого происшествия становилась бледнее и незаметнее.

— Салим, постойте, — он схватил за руку охранника, который вознамерился следовать за господином. — Я вынужден задать вам несколько вопросов. — Уж снизойдите, если не сложно.

— В чем дело? — нахмурился Салим.

— Вы постоянно находились с Ольгой Андреевной, не так ли?

— Да.

— В промежуток времени между тем, как разошлись люди по каютам, и выходом на сцену Ольги Андреевны, вы никого не видели?

— Нет.

— Я не просто от нечего делать спрашиваю, Салим. Из коридора не видно лестницу к холодильникам и машинному отделению, она немного левее, но если бы человек вышел из одной из кают, чтобы туда спуститься, вы должны были его заметить…

— Должен, — подумав, согласился Салим, — но никого не было.

— Вы должны были видеть Глотова, который вышел из каюты и направился вниз.

— Глотова видел, — кивнул охранник. — Он вышел из каюты и пошел вниз.

— И это… все?

— Да, — Салим решительно кивнул.

— А вам не кажется, что это форменное безумие? Кого прикажете подозревать — вас?

Охранник равнодушно пожал плечами. В принципе, он мог сбегать в трюм, хрястнуть Глотова виском об «острый металлический предмет», забрать тело, сбросить за борт и вернуться, прежде чем вышла из каюты Ольга Андреевна. Но зачем, для того чтобы это сделать, ждать, пока проснется Глотов? Не логичнее ли было подождать, пока Глотов сделает свои дела и уберется с этого участка яхты?