Книга Фабрика гроз - Эльвира Барякина

Танечка морщилась от коньяка, вытирала набегавшие слезы и все сокрушалась, что ее завтра выгонят с работы. Никитин обещал ей, что она не останется без дела, и что он, оплот российской журналистики Никитин, не даст ей пропасть.

— Ив! Ив! — затормошила Ивара Леденцова, пытаясь укрыться за его спиной от какой-то неведомой опасности.

Тот недоуменно посмотрел на нее.

— Ты чего?

— Там это… какой-то айзер на меня напал… — испугано зашептала она. — Он пристает ко мне! Я боюсь!

Ивару уже весь белый свет был немил.

— А за что именно ты боишься? — усмехнулся он. — За свою невинность?

Леденцова смерила его презрительным взглядом.

— Дурак!

Впрочем, оказалось, что Боголюб уже спас ее от навязчивого поклонника. Схватив какого-то чернявого дядечку за шкирку и за штаны, он просто спустил его с лестницы.

— Боги, скажи, что плохого я сделала этой стране? — разобижено спросила Леденцова своего спасителя, когда тот вернулся с операции возмездия. — Почему этот козел напал на меня?

— Так ведь он попу твою увидел, — объяснил свою теорию Боголюб. Разве мимо такого пройдешь?

Далее события стали развиваться и вовсе странно: после недолгой дискуссии Леденцова и Боголюб объявили собравшимся о том, что они намерены пожениться и совместными усилиями родить какого-нибудь «зайчика».

… По домам разъезжались уже засветло. Причем теперь уже к честной компании прибавилась и Таня, которую Никитин вез к себе «показывать статьи».

На полдороги Леденцова потребовала, чтобы машина остановилась, после чего вышла и обблевала здание какого-то банка. Через некоторое время то же самое было проделано и с оперным театром.

— Какая женщина! — с затаенным обожанием вздыхал Боги. — Пожалуй, мне надо проводить ее до дома!

ГЛАВА 6 (суббота)

Кристина проснулась очень рано, чего никогда с ней не случалось. Обычно ей было сложно встать даже в десять утра. А тут — полюбуйтесь на будильник! — полшестого!

Ночь была душной, и едва вскочив с постели, Кристина распахнула окошко. С улицы повеяло прохладой и утренней свежестью. Где-то внизу уже грохотал первый трамвай, на старой березе напротив проснулись воробьи.

Еще с вечера Кристина придумала, что первым делом отправится в Захолмск и попробует разыскать Наташу, ту кассиршу с Елениной бензоколонки, о которой рассказал ей Алешка.

Кристина чувствовала, как ее переполняет бурлящая энергия. Ей хотелось свершений и потрясений. «Ив сегодня позвонит!» — пела она про себя, бегая на цыпочках по квартире. Какая жалость, что Сонька спит, и нельзя как следует пошуметь! А Кристине надо было хохотать в голос, прыгать и даже визжать.

Включив чайник, она уселась за кухонный стол и стала смотреть на висевшие на стене часы. Конечно, еще слишком рано, конечно, нечего и ждать, чтобы Ив позвонил прямо сейчас… Наверняка это случится не раньше одиннадцати…

В семь за Соней зашла баба Лиза. У них по плану была поездка в бабы Лизин сад.

— Что это с тобой? — спросила она подозрительно.

Что на это прикажете отвечать? Кристина просто обняла бабу Лизу, чмокнула ее в сухонькую румяную щечку.

— Да ничего. Просто настроение хорошее.

Соня всячески дулась и возмущалась, когда ее будили. Как и большинство детей, она была совершенно парадоксальна: с вечера спать не загонишь, утром не поднимешь.

— Зачем вы меня вообще Соней назвали, если каждое утро рано будите? — ворчала она, накрываясь с головой одеялом.

Одевая ее, Кристина смотрела на собственное чадо — растрепанные черные волосики, чуть припухшие со сна голубые глазенки — прелесть, а не ребенок! Только вот как отнесется Ив к тому, что у нее есть Сонька?

От этих навязчивых мыслей было только одно спасение — работа, и отправив дочку, Кристина побежала на стоянку к своей машине. Ее ждал славный город Захолмск и его обитатели.

* * *

Как выяснилось, Наташа жила в старинной коммуналке. Дверь Кристине открыл какой-то бритоголовый мальчик тифозного вида и, не спросив ни слова, тут же исчез.

Темная прихожая, освещенная бледно-синей лампочкой, была завалена старой мебелью, зимними пальто и стоптанной обувью. Откуда-то из недр квартиры доносилась страстная перебранка двух женщин.

«Мама, куда я попала?» — в брезгливом ужасе подумала Кристина. Но отступать было поздно, и, стараясь не врезаться в чьи-нибудь лыжи или велосипеды, она пошла на голоса.

В кухне стирали, отчего в воздухе носились запахи хозяйственного мыла и уксуса. Две женщины с базарной внешностью стояли друг перед другом в бойцовских позах и, по всей видимости, готовились к драке.

— Здравствуйте! — кашлянув в кулак, произнесла Кристина.

Тетки оглянулись. Под их подозрительными взглядами она сразу почувствовала себя крайне неуютно.

— Как бы мне найти Наташу? Она ведь, кажется, здесь живет?

— А ты кто? — подозрительно спросила одна из местных обитательниц.

— Да это же телевидение! — вдруг воскликнула ее соседка, признав в Кристине известную ведущую.

Все-таки слава — штука полезная. Моментально позабыв о ссоре, женщины заговорили враз, стараясь перекричать друг друга:

— Так вам Наташку? Да ее ж так и не выпустили из психушки! Все хозяйство запущено. А Костька, черт полосатый, тоже совсем спятил: к Клавке стал таскаться!

— Погодите-погодите! — взмолилась Кристина. — Кто такой Костька?

Оказалось, что Костька — это Наташин супруг, сильно пьющий мужчина без определенного рода занятий. Пока Наташи не было, над ним взяла шефство соседка Клава, проживающая в квартире сверху. Она носилась с ним по кодировщикам, кормила его, обстирывала и гоняла нехороших друганов. За это Константин создавал в ее доме образ мужчины.

— А можно с ним поговорить? — спросила Кристина, прерывая на середине историю местных взаимоотношений.

— Да он, чай, у Клавки сидит, ирод! — закричали тетки. — Пойдите и снимите его, паразита! Пусть он на свою свинскую харю хоть в телевизоре посмотрит и поймет, до чего допился!

… Дверь в Клавину квартиру вообще было открыта. Постучавшись для приличия, Кристина вошла внутрь.

В комнате, выкрашенной ядовитой желтой краской, сидела дама необъятной комплекции с тремя бигуди в фиолетовых волосах. Это и была разлучница Клава.

Перед ней на коленях стоял тощий-претощий лысый мужичонка в сползших штанах, из-под которых виднелся край полосатых трусов.

— Да вот тебе крест — все на хлебушек извел! Ни копейки себе не взял! — божился Костя, истово крестясь.

Кристина судорожно передохнула. Оказывается, то, что она видела в предыдущей квартире, было еще не самым страшным.