Книга Мезенцефалон - Юрий Бригадир

– Это вы, конечно, хватили, но мне тоже ин… ин… иногда кажется, что следующее поколение читать будет только рекламные слоганы, и то по слогам! – качнувшись, махнул рукой пьянеющий физик.

– А давайте за угасание человечества! – предложил я.

Из темноты под свет фонаря проникла рука Китайца, налила нам, себе, взяла кусок сыра и нырнула опять в темноту.

– Давайте! – обрадовался интеллигент.

– Да… – после порции продолжил я, – так вот, про угасание. Человечество угасает по очень простой причине. По причине себя. Сила духа, но ленность мысли. Мощь разума, но слабость тела. Многогранность «я» и безличие этого же «я», находящегося в толпе. Одним словом, ПОЛЯРНОСТЬ МИРА, ЖИВУЩАЯ ВНУТРИ НАС. И мечется интеллигентный Гамлет по замкам Дании. Отомстить – не отомстить. Надо – не надо. Быть – не быть…

Пуп земли, а, Сергей Львович?!

Есть такое понятие – антропный космологический принцип. Он интересен тем, что человек додумался до того, что он не просто так существует. Он, согласно этому принципу, условие существования Вселенной!!! Ни много ни мало…

– Да-да! Условия возникновения жизни более-менее известны, – перебил меня физик. – Для этого фундаментальные частицы должны обладать не просто какими попало свойствами, а очень конкретными. Например, если массу электрона изменить более чем на одну десятую процента от массы атома водорода, то время существования звезд уменьшается настолько, что его не хватит для эволюции жизни…

– Для чего не хватит? – не расслышал я и снова налил.

– В общем… не будет нас тогда… А водка будет! – вдруг заржал он и выпил без приглашения.

– Ага. Свойства материи сразу были такими, чтобы в конце концов во Вселенной возник разум. Сильный антропный принцип, так сказать. Его еще можно вывернуть наизнанку, и тогда он потрясает не хуже стакана водки: ВСЕЛЕННАЯ СУЩЕСТВУЕТ БЛАГОДАРЯ НАЛИЧИЮ РАЗУМНОГО НАБЛЮДАТЕЛЯ. В данном случае – человека.

Строго говоря, не человека как такового, не homo sapiens. Я – о мыслящем существе, разумном наблюдателе. Но поскольку мы с вами другого такого существа в упор не видим, то и принцип – антропный.

Принцип как принцип. Можно принимать, можно не принимать. Меня здесь интересует только исключительность человека. Декларируемая. Типа – мы пупы Вселенной. В нас – искра мироздания. В нас – промысел Божий. А вот и доказательство. Ебанись об угол и пляши.

Что-то не пляшется мне. Почему – не знаю. Может, потому, что я не вижу себя пупом Вселенной. При всей строгости доказательств, мое двойственное нутро чтой-то не принимает явную вкуснятину. Вглядываясь в себя, не могу я представить, что ради вот этого вот несовершенства создавались небо, солнце, горы, леса и звезды. И если я – по образу и подобию Божию, то эволюция – это патология.

А Бог – это ПЬЯНЫЙ БОГ. Се ля ви.

А может, и не патология. Просто исходя из смысла и антропной линейности эволюции (я говорю «линейности», поскольку только человек с вершины своей мачты может представить эволюцию поступательной до идиотизма, да еще и закончившейся на нем, любимом), так вот, просто исходя из смысла трактуемой человеком эволюции, следует признать ее принципиальную нескончаемость и, следовательно, промежуточность сапиенса как вида. И очень мне в этом смысле нравятся слова Марка Твена: «Возможно, птеродактиль воображал, будто эти тридцать миллионов лет были потрачены на то, чтобы подготовить его – ведь птеродактиль способен вообразить любую глупость, – но он ошибался». Только в данном случае это мы – на месте птеродактиля. Ему-то, кстати, было чем гордиться. Он был не только совершенен и исключителен, да еще и прожил столько, что время существования его, как вида, имеет геологическую продолжительность. То есть если человек, в лучшем случае, может похвастаться двухсоттысячелетней историей, то тут речь идет о десятках миллионов лет.

Животные умом вроде не блещут. Нет в них искры разума. Но вспоминая буддийских монахов в своих пещерах, я вдруг задумываюсь. А посмотрев в их тысячелетние глаза, можно ли увидеть искру разума? Или то, что в их глазах, уже не называется разумом? Разум, понявший сам себя. Представивший вечность. Постигнувший ян-инь как основной принцип Вселенной. И остановившийся на пике мысли. Или – уснувший на этом пике, поскольку выполнены все задачи мозга, и он заслужил отдых, сравнимый со смертью. Подарок Воланда в восточной интерпретации. Разум, которому стали тесны рамки человеческого тела…

А это… животные – разве должны иметь разум, схожий с нашим? Мы требуем от них человеческого понимания, не пытаясь понять их самих. Может, все-таки не учить птицу пользоваться вертолетом? Она как-нибудь и сама полетит. Может, все-таки не учить собаку мыслить примитивно, чтобы она различала – свой или чужой? Она как-нибудь сама определит, кого кусать, а кого миловать. Может, все-таки не считать лошадь глупее по причине незнания таблицы умножения? А она уж сама решит, надо ей это или нет.

Есть две крайности в этом вопросе. Первый – очеловечить животное и признать за ним все права человека. Второй – признать животных принципиально отличными от нас и лишить их всяких прав. Первый – мы с тобой одной крови, ты и я. Второй – я начальник, ты говно. Ни то ни другое для меня не приемлемо. Ибо истина мало того что посередине, так еще и в области «слепого пятна». И сдается мне, что наша логика мало применима в мире животных. Вы же, физики, моделируете миры, в которых действуют измененные законы природы?

– Каво?! – вдруг, почему-то агрессивно, заорал упитый интеллигент.

– Да «никаво»! Не надо орать! Некоторые из таких миров могут теоретически существовать.

Мне иногда кажется, что внутренний мир человека, его разум, его душа – из этих миров с измененными законами природы. Потому и мечемся по земле, как неприкаянные, и ищем пятый угол, и черную кошку в черной комнате, и человека с фонарем, как мудрый киник мудак Диоген. ЕСЛИ Б Я БЫЛ БОГОМ, Я БЫ ТАК И СДЕЛАЛ – поселил бы человека в чуждом ему мире, с другими законами природы, среди явных противоречий, для его же блага и ради эксперимента. Мучительные раздумья приведут его либо к гибели, либо к процветанию. Ну, в оконцовке то есть. Семь верст до небес, и все – лесом. Гланды режем через жопу. К звездам идем через тернии. Поспешаем не туда, да еще жалуемся, что медленно. Реки поворачиваем вспять, потом ищем виноватого. Ну, и самое главное – «по новым данным разведки, мы воевали сами с собой»…

– Этат поизд в агне!!! – заорал гидродинамик.

– Тихо ты! – раздался из темноты голос Китайца. – Детский сад все-таки… Гы!..

– У вас аквариум есть? – спросил я у стремительно косеющего интеллигента.

– Нееее-а…

– И у меня не-а. Но был. Я аквариумист – так себе, не фонтан. А в данном случае для рыб, улиток, растений, простейших и микробов я и есть БОГ. Их жизнь, смерть, процветание, прозябание – в моей абсолютной власти. Я для них безгранично могущественен. Грубая модель, конечно, но почему нет? Чем принципиально она отличается от наших с Богом взаимоотношений? Да ничем. То же гузно. Один принципиально безгрешен, совершенен и непознаваем, другие полностью от него зависят. Я могу опустить в аквариум кипятильник или высыпать туда ведро льда – кто мне запретит? Мало того, с точки зрения обитателей аквариума – это акт, никак с моралью не связанный. Форс-мажор. Обстоятельство непреодолимой силы. Кляни меня, не кляни меня – мы с рыбами настолько в разных масштабах, что это им не дано понять. Про улиток я вообще молчу. И уж совсем молчу про микробов.