Книга Чудовище должно умереть - Николас Блейк

— Ну, вряд ли это должно вас удивлять, не так ли? — сказала Джорджия.

— Как это?

— Вы попросили Фила спрятать бутылку — он видел, что вы были в волнении. Потом он слышит, что его отец был отравлен и что полиция разыскивает эту бутылку. К какому заключению он должен был прийти, по-вашему?

Лена ошарашенно уставилась на нее, затем разразилась не то смехом, не то рыданиями.

— Боже мой! Ну это уже слишком! Фил думает, что это я сделала? Я… нет, это слишком!

Джорджия мгновенно вскочила на ноги и начала безжалостно трясти Лену, пока ее сияющие светлые волосы не рассыпались по плечам и не прекратился этот дикий, бессмысленный хохот. Прижав к себе вздрагивающую от конвульсий Лену, Джорджия заметила в верхнем окне дома мрачно наблюдающую за ними старую женщину, лицо которой, с крупными благородными чертами, было необыкновенно примечательно. Ее полные губы сложились в осуждающую гримасу, вероятно относившуюся к неприлично громкому смеху в доме, где царит траур. Ее неподвижное лицо напомнило Джорджии одного из каменных идолов, которых ей приходилось встречать в глухих джунглях: их бесстрастные, грубо высеченные лица, казалось, освещала мстительная усмешка, словно они знали, что вскоре вновь на их каменных коленях будет корчиться беспомощно распростертая кровавая жертва.

10

Джорджия передала этот разговор Найджелу, когда перед ленчем тот вернулся в гостиницу.

— Что ж, это все объясняет, — сказал он. — Я был почти уверен, что это Лена спрятала бутылку, но не мог понять, почему она это скрывала, когда узнала, что ее исчезновение не улучшает положения Феликса. Полагаю, что это все-таки не самоубийство. Что ж, придется побеседовать с юным Филом.

— Я рада, что мы вытащили его из этого дома. Сегодня утром я видела старую миссис Рэттери: она смотрела на нас из окна, как Иезавель — ну, скорее не Иезавель, скорее она была похожа на идола, на которого я наткнулась в джунглях Борнео, где он сидел на крошечной полянке, а на его коленях была высохшая кровь. Очень интересная находка.

— Наверное, — слегка передернувшись, сказал Найджел. — Ты знаешь, я начинаю подумывать об этой старой леди. Не будь она слишком подозрительной ну знаешь, порой авторы детективов вводят в действие таких вот отвратительных героев, чтобы сбить читателя с толку… Ну, бог с ней! Если бы я читал про всю эту историю в романе, я бы поставил на Карфакса: уж слишком он порядочный и прозрачный, прямо как стекло; я все думаю, не пытается ли он запутать нас каким-то трюком.

— Великий Габорио, кажется, сказал: «Всегда подозревай того, кто кажется подходящим, и начинай с проверки того, что кажется невероятным».

— Если великий Габорио так сказал, должно быть, он полоумный. Никогда еще не видел такого плоского, фантастического парадокса.

— А почему нет? Убийство всегда фантастично, за исключением тех случаев, когда оно вызвано строгими принципами вроде родовой мести. Нет смысла подходить к нему с реалистической точки зрения: ни один убийца не умеет правильно оценить ситуацию — иначе он не смог бы совершить убийство. Да и ты сам обязан успехом в своей профессии тем, что большую часть времени переворачиваешь все факты наизнанку.

— Твои оценки, хотя и спонтанные, здесь неуместны. Кстати, ты сегодня видела Вайолет Рэттери?

— Всего минуту-две.

— Мне просто интересно узнать, что она сказала Джорджу, когда они поссорились на прошлой неделе. Мать Джорджа бросала какие-то туманные намеки, когда вчера утром мы уводили Фила. Думаю, здесь снова будет полезно прибегнуть к женской тактике задушевного разговора.

Джорджия сделала гримаску.

— Могу я спросить, как долго ты намерен меня использовать как провокатора?

— Точнее, провокаторшу! Ты права, моя радость: ты восхитительно провокационна, несмотря на свой мужественный внешний вид. Не могу понять почему.

— Знаешь что: место женщины на кухне. С этого момента я там и остаюсь. Хватит с меня твоих коварных замыслов. Если хочешь сунуть кому-нибудь за пазуху змею, для разнообразия пойди и сделай это сам.

— Это что, мятеж?

— Да, а что?

— Да нет, ничего, просто хотел узнать. Что ж, кухня находится внизу, сначала поверни налево, потом — направо…

После ленча Найджел вышел с Филом в сад. Мальчик вел себя довольно вежливо, но находился в замкнутом настроении, когда Найджел приступил к разговору. Его бледность, трогательно худенькие ноги и руки, бегающий взгляд и частые помаргивания заставили Найджела устыдиться заводить с ним разговор на интересующую его тему. Вместе с тем сдержанность мальчика, его таинственный вид словно подталкивали его поставить в этом вопросе все точки над i. Наконец несколько резче, чем ему хотелось, он сказал:

— Насчет этой бутылки. Ты знаешь, Фил, я говорю о бутылке с тоником. Куда ты ее спрятал?

Фил прямо смотрел ему в глаза с чуть ли не воинственной невинностью.

— Но я не прятал ее, сэр.

Найджел был готов принять то, что есть, когда вдруг ему вспомнилось изречение его друга Майкла Эванса, школьного учителя: «Настоящий исполнительный и умный мальчик всегда смотрит прямо в глаза учителю, когда он сделал какой-то важный проступок». Найджел не дал себе расчувствоваться.

— Но Лена сказала, что передала тебе бутылку, чтобы ты ее спрятал.

— Она это сказала? Но… тогда… вы же не думаете, что это она… — Фил часто и взволнованно дышал, — отравила моего отца?

— Конечно нет. — У мальчика было такое испуганное, серьезное лицо, что Найджел с удовольствием наложил бы руки на того, кто за это ответствен. Ему приходилось напоминать себе, что Фил — это измученный, смущенный ребенок, а не взрослый, как это часто казалось по его осмысленной речи. — Разумеется, это не она. Я восхищаюсь тем, что ты хотел ее защитить, но сейчас в этом уже нет нужды.

— Но если она этого не делала, почему же она попросила меня спрятать бутылку? — спросил Фил, болезненно наморщив лоб.

— Я бы не стал об этом беспокоиться, — неосторожно сказал Найджел.

— Я не могу об этом не думать. Вы знаете, я не ребенок. Думаю, вы должны мне сказать почему.

Найджел видел, что быстрый, неопытный ум ребенка пытается разгадать эту загадку. Он решил сказать ему правду: это было решение, которое привело к весьма неожиданным результатам, но Найджел ожидал их.

— Здесь какая-то путаница, неразбериха, — сказал он. — Лена пыталась кое-кого защитить.

— Кого?

— Феликса.

Ясное лицо Фила потемнело, как будто на чистую гладь озера упала тень от грозовых туч. «Он, который будет учить ребенка сомневаться, — смущенно повторил про себя Найджел. — Прогнившая могила никогда не исчезнет». Фил повернулся и судорожно вцепился в рукав пиджака Найджела.

— Ведь это неправда? Я знаю, это неправда!