Книга Лакомый кусочек - Джорджет Хейер

Сержант провел платком по лбу.

— Господи, сэр, не будь она иностранкой, чем все и объясняется, я бы счел ее просто идиоткой. Но иностранцам доверять нельзя. Они хитрющие. А если убила она? То есть, я хочу сказать, кто заподозрит ее после того, как она утверждала, что могла это сделать?

— Если убийство дело ее рук, наша обязанность — найти тому доказательства. — Хардинг в раздумье легонько постучал пальцами по краю стола. — Нелегкое дело, — вскоре сказал он. — Пожалуй, приглашу мисс Фосетт.

— Да, сэр. Но она единственная, кто не мог совершить убийства, — почтительно заметил Незерсол. — Это мы знаем наверняка.

— Я и не отношу ее к подозреваемым, сержант. Но судя по первому впечатлению, она единственная, кто может рассказать неприкрашенную правду о том, что здесь вчера происходило. Попросите, пожалуйста, дворецкого отыскать ее.

Мисс Фосетт не заставила инспектора долго ждать. Она появилась минут через пять и дружелюбный тоном сказала:

— Послушайте, вы пили чай? Сыщики его пьют? Если да, то скажите, я велю его принести.

Хардинг весело поглядел на нее.

— Большое спасибо, но сыщики не пьют чая при исполнении служебных обязанностей.

Дайна усмехнулась:

— Так я и думала. У вас ко мне какое-нибудь особое дело? Алиби у меня предостаточно. И это очень кстати, — задумчиво добавила она, — потому что я совершенно не ладила с Артуром.

— Мисс Фосетт, он был очень неприятным человеком?

— Да, — ответила Дайна. — Отвратительным. Сказать по правде, я надеюсь, что вы не найдете убийцу. Сентиментальничать, твердить о покойниках «только хорошее» бессмысленно, смерть генерала пошла на пользу всем.

— Всем? — переспросил Хардинг.

— Во всяком случае, большинству. Джеффри теперь может сам решать свою судьбу, избавившись от вечного дамоклова меча, Френсис, его кузен, наверное, получит какие-то деньги по завещанию; Фэй лишилась противного мужа.

— А мистер Гест?

Дайна бросила на инспектора быстрый взгляд.

— Его я не имела в виду. Вряд ли Артур что-то ему завещал.

Хардинг сел на край стола.

— Мисс Фосетт, я буду совершенно откровенен с вами, и, надеюсь, вы ответите мне тем же. До сих пор я разговаривал с людьми, у которых были мотивы и возможности совершить это убийство. И никто из них, возможно, за исключением миссис Твининг и старшей горничной, не сказал всей правды. Если я задам несколько вопросов, ответите вы на них честно?

Дайна задумалась.

— Не могу обещать, что отвечу, но лгать по крайней мере не стану, инс... Послушайте, что, если я буду называть вас мистером Хардингом?

Сержант был уверен, что инспектор настоит на официальном обращении.

— Называйте как угодно, — улыбнулся Хардинг.

Незерсол взглянул на него с удивлением и даже обидой, но решил, что у инспектора, видимо, есть свои причины для подобной фамильярности.

— Спасибо, — поблагодарила Дайна. — Что вы хотели от меня узнать?

Хардинг, сложив руки на груди, несколько секунд задумчиво глядел на нее.

— Пожалуй, сперва я скажу вам, что мне известно.

— Зачем? — озадаченно спросила Дайна.

— Думаю, вы будете откровеннее со мной, если поймете, что нет смысла утаивать от меня что бы то ни было. Прежде всего я знаю, что генерал не любил сына и, кажется, отдавал предпочтение племяннику; знаю, что он терпеть не мог мисс де Сильва и относился к ней с беспримерной жестокостью.

— То есть? — подняла брови Дайна.

Хардинг со всей серьезностью ответил:

— В доме нет абсента, в ванной нет душа, на картинах убиенные зайцы, и...

— Лола все это вам выложила? — усмехнулась Дайна. — А вы говорите... Вот вам образец откровенности.

— Да, но такая откровенность попусту отнимает у меня время. Я знаю, что юный Биллингтон-Смит целый час сидел, подперев голову руками, когда отец лишил его наследства; знаю, что он ушел из дома в очень возбужденном состоянии, а возвратясь, устроил истерику. Знаю, что миссис Холлидей заигрывала с генералом, а Холлидею это было весьма неприятно. Знаю, что ваша сестра ссорилась вчера с мужем и очень расстроилась, знаю также — буду совершенно откровенен, — что она и мистер Гест влюблены друг в друга. Ну как, устраняет это возможные между нами недомолвки?

Дайна состроила гримасу.

— Вы знаете очень много, мистер Хардинг. С другой стороны, что же я еще могу сказать вам?

— Изложите мне свою версию того, что происходило вчера, памятуя, что по крайней мере от одного из рассказчиков заведомо ложную историю я уже выслушал.

— Да, но я не желаю говорить ничего, бросающего подозрения на Фэй, на Стивена или даже на Джеффри, — откровенно заявила Дайна.

— Имейте в виду, мисс Фосетт, у меня уже достаточно данных об этих людях, чтобы заподозрить их.

— Хорошо, спрашивайте, — вздохнула она, складывая руки на коленях.

— Начнем с разговора, который состоялся у вас в субботу с Джеффри Биллингтон-Смитом возле спальни мисс де Сильва. Он действительно грозился совершить что-нибудь отчаянное, если отец встанет между ним и невестой?

— Этот гадкий слух, — заметила Дайна, — похоже, идет от дурехи-горничной Доусон. Интересно, где она пряталась?

— Забудьте о дурехе-горничной, — оборвал ее Хардинг. — Говорил он что-нибудь в этом роде?

— Да, он вел себя очень театрально. Я заметила, что слабые люди обычно прибегают к напыщенным угрозам.

— А он слабый человек?

— До отвращения. Ни капли мужества, — четко ответила Дайна.

— Я так и думал. Вместе с тем он слишком эмоционален, правда?

— Да, но эмоции побуждают его к словам, а не к поступкам, — сказала мисс Фосетт. — Джеффри мне никто, мистер Хардинг, но, честно говоря, я не думаю, что Артура убил он.

— Будем надеяться, что нет. Теперь о вашем обеде: была ли атмосфера за столом напряженной?

— Еще бы! Как всегда, когда Артур стервенел.

— Кажется, зло он срывал на вашей сестре?

— Именно.

— Прилюдно?

— По-всякому.

— И вчера утром это окончилось более серьезной, чем всегда, ссорой?

— Тут вы ошибаетесь, — ответила Дайна. — Фэй не умела ссориться ни с кем, тем более с Артуром. Меня при этом не было, не знаю, что именно у них происходило, однако, насколько я поняла, она пыталась вступиться за Джеффри. Артур тут же пришел в бешенство, принялся винить ее во всем. Таким уж он был.

— Вашу сестру это расстроило?

— Да, очень. Я уложила ее снова в постель, она была слишком заплаканной, чтобы спускаться к завтраку.