Книга Куда уходят грешницы, или Гробница Наполеона - Наталья Андреева

– Грушин, слезай со стола, – мрачно велел Артем.

Тот послушался и спрыгнул. Потом нагнулся, чтобы подобрать с пола упавшие книги.

– Стой! – Схватил его за руку Артем.

– Да что ты меня все время одергиваешь!

– Вот они: недостающие десять сантиметров. Пусть лежат.

– Какие десять сантиметров? – удивился Грушин.

– Три книги. Что там у тебя? «Унесенные ветром»? В двух томах? Ну, Грушин! Удивил! Женские романы, значит, читаешь? – Артем не удержался и хмыкнул. – Допустим, она положила их стопкой, чтобы дотянуться до крюка. А когда спрыгнула со стола, книги упали на пол. Наверное, она задела их ногами.

– А две борозды на шее? – напряженно спросил Грушин.

– А ты не допускаешь мысли, что кто-то ее увидел, снял, попытался оказать помощь, а потом, поняв, что это бесполезно, испугался и повесил обратно на люстру?

– И кто бы это мог сделать? – усмехнулся хозяин дома.

– Да любой из нас! Мы уже с полчаса бродим по дому! Больше! Парами и врозь! Сколько Кира здесь висит? Никто не знает!

– А ты, Тема, голова! Гм-м-м… Мне тоже кажется странным, что убили именно Киру. По-моему, кто-то из вас ошибся. А может, она и в самом деле повесилась?

– Может быть, мы уйдем наконец отсюда? – напряженно спросил Валентин. – Находиться в одном помещении с двумя трупами…

– Сид, а ты почему молчишь? – Хозяин дома пристально глянул на стриптизера.

– А что я должен сказать? – ощерился тот. – Пожалеть ее? Смешно!

– И в самом деле, – покачал головой Грушин. – Смешно! Всем известно, что вы не ладили. Что ж… Выходите. Оставим все, как есть.

Первым из кабинета слишком поспешно вышел Валентин Борисюк. Следом за ним Сид. Артем задержался, пропуская вперед Грушина.

– Да ты никак меня караулишь? – с усмешкой спросил тот.

– Ты способен на любую каверзу. Нет чтобы сказать: она повесилась. Самоубийство. Тебе непременно надо копать! Давай, выходи отсюда!

Грушин послушался и молча вышел из кабинета. Артем последним вернулся в каминный зал и потянулся к рычагу. Стеллаж неслышно поехал на место.

– Ловко! – не удержался от комментария Артем. – Механизм работает безупречно! Никто и не услышит! Итак…

– Итак…

Хозяин дома уселся за стол на прежнее место и потянулся к крохотному хрустальному графинчику с мятным ликером. Наполнил рюмочку и, ни с кем не чокаясь, не предлагая присоединиться, без тоста, пригубил его.

– Грушин, и как только ты пьешь эту гадость! – не удержалась Инга.

– А как ты умудрилась прикончить за вечер две бутылки шампанского? – огрызнулся тот. – Посмотри! На донышке осталось!

– Маньяк!

– Алкоголичка.

– Перестаньте, – оборвал их Артем. И мягко заметил: – Инга, ты и в самом деле слишком много пьешь.

– А можно тут удержаться? – сорвалась вдруг она. – Вы посмотрите, что здесь происходит! Второй труп!

– Это самоубийство, – упрямо сказал Артем. – У нее ведь был повод!

– Да, она употребляла наркотики! – резко бросила Инга. – Но ей только что дали дозу! Она находилась под кайфом! Повеситься в таком состоянии? Вот если бы у нее была ломка…

– Кто дал? – удивленно спросил Артем. – Кто здесь балуется наркотиками?

– Он, – кивнул на Грушина Сид.

– Что-о?!

– Да. Я дал Кире дозу. И что? Сделал это из гуманных соображений, – пожал плечами хозяин дома.

– Так вот где она их брала… – ахнула Прасковья Федоровна. – Даня… Но зачем?!

– А это уже мое дело, – спокойно заявил Грушин.

– Я была о тебе лучшего мнения, – упавшим голосом произнесла Прасковья Федоровна.

– Я о вас тоже, многоуважаемая вы наша знаменитость! Так что вам лучше помолчать.

– Мать? На что этот тип намекает? – Сид тяжелым взглядом уставился на жену.

– Ах, не слушай его! Очередная шутка!

– Хороши шутки! Чтобы вы ни говорили, а Киру-то убили! – напомнил хозяин дома. – Это мог сделать любой из вас. Вы все выше метра семидесяти.

– Во мне метр шестьдесят девять, – поспешно заметила Прасковья Федоровна.

– О! Это существенно меняет дело!

– Но разве могла слабая женщина… – негромко заметила Инга.

– Технически: вполне! – сказал Грушин. – А что тут сложного? Душили-то ее на полу, а не в воздухе! И, скорее всего, сзади. Накинули петлю на шею и затянули. Потом отволокли в кабинет. Кира была маленького роста и субтильная. Кожа да кости. Пятидесяти килограммов не весила. Легкая как перышко!

– А ты проверял? – вскользь заметил Артем.

– Это видно на глаз. Итак, ее удушили, отнесли в кабинет. Потом убийца пододвинул стол прямо под люстру, снял петлю с шеи жертвы, закрепил ее на крюке. Поднял Киру, поставил на стол, придержал, вновь накинул петлю на шею, и… Вторая борозда!

– Разве я могла это сделать? – жалобно спросила Прасковья Федоровна. – Ведь я же такая… такая…

– Да хватит вам притворяться! – презрительно сказала Инга. – Вовсе вы не больная! И не слабая! На вас пахать можно! Да, да, да! И не надо на меня так смотреть! Мы с Кирой были подругами. Обе в прислугах, вот и сошлись. Любили жаловаться друг другу на хозяев.

– Да что ты такое говоришь! – всплеснула руками Прасковья Федоровна. – Какая я хозяйка Кире! Я ее подруга!

– А кто писал за вас романы? Кто?! – взвилась вдруг Инга. – Или вы хотите сказать, что стояли у плиты, пока она сидела за письменным столом? Делали уборку? Мыли полы? Да вы эксплуатировали ее! Безбожно!

– Я просто хотела ее отвлечь, – пробормотала Прасковья Федоровна. – Я давала ей кров. И пищу. И…

– Ага! – сообразил наконец Валентин Борисюк. – Вот оно что! Оказывается, вы даже не сами все это писали!

– Да сама! Сама! Просто вдвоем быстрее! Кира только немного мне помогала!

– Например, порнуху писала. Постельные сцены, – мрачно заметил Сид. – А где она это брала? В своем воображении? Ха!

И тут озарение нашло на Даниила Грушина. Он хлопнул себя по лбу со словами:

– Ну я и дурак! Вот оно что! Ай да Сидор!

– Не смей! Не смей трогать моего мужа! – взвизгнула Прасковья Федоровна. – И называть его ТАК!

– Ну хватит! – скомандовал Артем. – Прекратите эту истерику! Кто писал, за кого писал. Не суть важно. За что ее убили, если убили? Это надо выяснить! Кто она? Шантажируемая или шантажистка? Грушин?

– Вот в этом и заключалась главная ошибка убийцы, – загадочно сказал хозяин дома.

– Зато я не ошибусь. Следующей жертвой будешь ты. А убийцей – я.