Книга Клан новых амазонок - Чингиз Абдуллаев

Аршак Бабаян работал в центральном аппарате Сбербанка, куда перешел в прошлом году. Это был высокий, похожий на жердь мужчина лет сорока, с характерно большим носом, печальными, немного опущенными глазами, черноволосый, подвижный, быстрый. Когда напарники приехали и попросили его выйти, он почти сразу выбежал к ним в зал, где принимали клиентов.

– Добрый день, господа, – быстро начал Бабаян, – я вас слушаю. Только не совсем понимаю, почему вы сюда приехали. Я уже полтора года не работаю в компании Всеволода Георгиевича, хотя, конечно, слышал об этом ужасном убийстве.

– У нас к вам совсем другие вопросы, – пояснил Дронго. – Вы ведь работали в финансовом отделе компании?

– Да, работал. Три года.

– И после смерти Леонтовича вы привозили документы и бумаги его жене на подпись. Вспомнили?

Бабаян кивнул и смущенно кашлянул в ладонь.

– Конечно, помню. Софья Леонидовна Леонтович. Я оформлял все документы и доверенности по поручению Всеволода Георгиевича и вдовы покойного. Там все было законно.

– Через нотариальную контору?

– Разумеется. И все доверенности, и все документы. Мы были не только в нотариальной конторе. Она отдавала в доверительное управление свой пакет акций господину Пашкову, получая конкретное пожизненное вознаграждение и очень крупную сумму после продажи привилегированных акций, которыми владел Леонтович, как один из основателей компании.

– У вас прекрасная память, – похвалил его Дронго. – И вы помните, сколько она получила?

– Конечно, помню. Я же сам все оформлял, – гордо ответил Бабаян. – Два миллиона девятьсот тридцать восемь тысяч долларов. Это с вычетами налогов и регистрационного сбора. В общем, около трех миллионов долларов.

– А за акции, переданные в доверительное пользование Пашкову?

– Пятьдесят тысяч рублей ежемесячно. Тогда настояли, чтобы сумма была в рублях. То есть примерно шестьсот тысяч рублей в год, или около двадцать пяти тысяч долларов по тогдашнему курсу.

– Сейчас эта сумма существенно уменьшилась…

– Да. Примерно восемнадцать тысяч долларов. Но на двадцать пять лет. Помножьте на двадцать пять, и это будет уже больше полмиллиона долларов. Тоже неплохие деньги для одинокой вдовы. У нее осталась дочь, которая замужем за старшим менеджером голландской компании, тоже не самым бедным человеком.

– Новая супруга Пашкова знала об этих выплатах?

– Конечно, знала. Он при мне говорил ей об этом. И все выплаты проводились через наши бухгалтерские книги. У нас был идеальный учет. И мы предложили вдове Леонтовича очень неплохие условия.

– Вы все подсчитали, – согласился Дронго. – В таком случае, может, скажете, сколько сейчас стоят привилегированные акции Леонтовича с учетом сегодняшних цен?

– Это было пять лет назад, – напомнил Бабаян.

– Я понимаю. Но сколько? Можете назвать конкретную сумму?

– Двадцать или двадцать два миллиона долларов, – сообщил Бабаян. – Но сумма значительно выросла за последние годы.

– Будем считать, что половина суммы – это выросшая цена. Следовательно, тогда вдова Леонтовича могла получить как минимум десять миллионов.

– Десять – много, около восьми. Но она согласилась на три. Там нет никаких ограничений. Она могла отдать их вообще бесплатно.

– Бесплатно неудобно, могли возникнуть ненужные вопросы. А заплатить три вместо десяти очень удобно… Теперь второй вопрос. Если бы соглашение заключали сегодня, сколько бы она получала денег в месяц?

– Я не знаю точных котировок акций на сегодняшний день, – задумавшись, признался Бабаян.

– Давайте на вчерашний или позавчерашний день, – попросил Дронго, – это не так принципиально.

– Примерно семь тысяч рублей за акцию, – негромко подсчитывал Бабаян. – Я думаю, что вдова могла бы получать ежемесячно примерно сто пятьдесят – сто семьдесят тысяч рублей.

– А вы дали ей в три-четыре раза меньше.

– Это не я дал, – обиделся Бабаян. – Они заключили соглашение. И вы напрасно так беспокоитесь. Она была очень довольна. Даже сделала мне дорогой подарок – купила за тысячу долларов вот эти часы. Почему вы считаете, что ее кто-то пытался обмануть? Ей с неба свалились три миллиона долларов. И столько лет она получает деньги… Разве это плохо?

– Она получает гораздо меньше, чем заслуживает, – заметил Дронго.

– Это рыночная экономика, – возразил Бабаян. – Здесь нет такого понятия, как «заслуживает». Вещь стоит ровно столько, за сколько ее хотят продать или купить. Добровольное соглашение сторон. Ведь что такое акции? Ничего. Обычная бумага, а иногда даже и бумаги не бывает – просто электронная версия. Но она продается и покупается. Есть соглашение сторон, значит, она будет стоить столько, сколько должна. Вы же наверняка знаете, что доллар – обычная, ничем не обеспеченная зеленая бумажка. Но ее принимают во всем мире. Важно, как ее оценивают покупатели и сколько она стоит на данный момент по отношению к другим валютам. Все это условности, но так устроена рыночная экономика.

– Рыночная экономика держится во многом на принципах пуританской морали, – возразил Дронго, – много работать, не лгать, не воровать, не обманывать ближнего своего, не кичиться своим богатством. Если бы вдова Леонтовича нашла хорошего юриста, она заставила бы компанию платить в три или в четыре раза больше.

– Согласен, – кивнул Бабаян, – но она даже не подумала о юристе. Ее вполне устраивали наши предложения.

– Мы говорим о разных вещах, – вздохнул Дронго. – Но все равно спасибо вам за помощь.

– Пожалуйста. – Бабаян поднялся, кивнул на прощание и поспешил на свое рабочее место.

– Она могла получить гораздо больше, – задумчиво произнес Вейдеманис. – Господин Пашков начинает нравиться мне все меньше и меньше.

– Как и мне, – признался Дронго. Он снова достал телефон, набирая номер своего знакомого, президента Союза нотариусов России Натига Агамирова. Услышав знакомый голос, Дронго радостно поздоровался:

– Здравствуй. Извини, что звоню к тебе только тогда, когда ты мне нужен.

– Ничего страшного. Я бываю нужен многим, – ответил Агамиров. – Что случилось?

– У меня к тебе большая просьба. Недавно в Москве убили известного бизнесмена и главу компании Всеволода Пашкова. Может, слышал об этом?

– Конечно, слышал. Об этом уже написали все газеты. Кажется, его закололи ножом. Какой-то случайный грабитель. На глазах у жены и друзей.

– Не совсем так, но похоже. Можешь узнать, не оставлял ли он завещания? Может, сделал его как раз перед тем, как его убили?

– Между прочим, это тайна, о которой нельзя спрашивать, – рассмеялся Агамиров. – Это противоречит деловой этике нотариуса и вообще противозаконно.

– Ты меня не понял. Я же не прошу тебя достать мне его завещание. Только хочу знать – обращался он к нотариусу или нет.