Книга Приемный ребенок - Дженни Блэкхерст

но ничего нет. Я выдыхаю воздух, потому что все это время задерживала дыхание, и опускаю занавеску. Тот, кто там находился, ушел.

Продолжая сжимать в руке нож, я возвращаюсь в гостиную в передней части дома. Мобильный телефон так и лежит на комоде из красного дерева. Новых сообщений и пропущенных звонков нет – вероятно, Дэн пока не прослушал мою просьбу. Когда я собираюсь опуститься на диван, раздается стук во входную дверь.

Я оказываюсь рядом с ней мгновение спустя. К этому времени я уже устала бояться – я просто хочу выяснить, кто шляется вокруг моего дома в такое позднее время. Какие-то дети пытаются меня напугать? Я вожусь с дверной цепочкой. Через минуту ее конец встает в нужное место, я чуть приоткрываю входную дверь и отступаю назад, чтобы посмотреть, кто стоит на крыльце.

– Миссис Рид? – Из тени появляется Ханна Гилберт. – Простите, я вас напугала. Мне не следовало подходить к окну кухни, но я стучала во входную дверь, никто не открыл, и я… Простите.

Чувствую, как замедляется пульс. Учительница не представляет никакой угрозы, и я чувствую себя немного глупо, когда закрываю дверь, снимаю цепочку и снова открываю дверь, на этот раз пошире. В это мгновение я понимаю, что все еще сжимаю в руке нож. Ханна Гилберт видит нож до того, как я успеваю его спрятать.

– О боже, я на самом деле вас напугала, – говорит она, прижимая руку к груди. – Простите.

– Не извиняйтесь, – отвечаю я, убирая нож в тумбочку, которая стоит за входной дверью. – Новый дом, фактически в сельской местности – я до сих пор не привыкла, вот и дергаюсь. Для меня привычнее жить в городе. Что-то случилось?

Ханна смотрит через мое плечо в коридор.

– Я, м-м-м… надеялась с вами поговорить. Не будете возражать, если я войду?

– Пожалуйста, проходите.

Я полностью раскрываю входную дверь и жестом приглашаю ее войти, хотя не могу не выглянуть в темноту за ее спиной – просто на всякий случай.

Уже в доме, заперев входную дверь, я вижу, как Ханна Гилберт нервничает. Она вся дерганая! Неудивительно, что ее лицо так меня напугало – она выглядит бледной даже в тусклом свете в коридоре, под глазами у нее образовались темные круги. Два дня назад я едва избежала смерти в канале. Я чуть не утонула, но Ханна выглядит так, будто и она совсем недавно чуть не померла.

– Хотите выпить чего-нибудь горяченького? – предлагаю я, пытаясь снять напряжение и неловкость. Похоже, оказавшись в доме, Ханна понятия не имеет, что сказать. – Чай? Кофе? Может, вина?

Ханна кивает.

– Было бы прекрасно выпить бокал вина. Спасибо.

Я веду ее в кухню и наливаю бокал белого вина, а себе стакан воды. Обращаю внимание на то, как дрожит ее рука, когда она берет бокал.

– Вы не будете вино? – спрашивает учительница, поднося бокал к губам и делая большой глоток.

Я качаю головой.

– Болеутоляющие, – говорю я в виде объяснения.

– Да, я слышала, что случилось у старого канала. Вы в порядке?

Я киваю, гадая, кто еще слышал про мое постыдное падение в воду.

– Да, спасибо. Глупый несчастный случай, – отвечаю я.

– Хм-м, – тянет Ханна, но подробно меня не расспрашивает.

Мы идем в гостиную, и я жестом предлагаю ей присесть.

– Вашего мужа нет дома?

– У него рабочая встреча. О чем вы хотели со мной поговорить?

Теперь, полностью завладев моим вниманием, Ханна, похоже, так смущается, что не может говорить вообще.

– На самом деле я не уверена, как об этом сказать, – начинает она.

– Давайте говорить открыто, Ханна – если вы не возражаете, чтобы я называла вас Ханной? – Она кивает. – И, пожалуйста, называйте меня Имоджен. Давайте забудем о рабочих проблемах, и вы просто расскажете, что вас так сильно беспокоит, раз вы решили прийти ко мне домой поздно вечером.

Она задумывается над моими словами, потом опять легко кивает.

– Да, хорошо. Я пришла, потому что услышала о том, что с вами приключилось. И я слышала про ваш… м-м-м… разговор с Сарой Джефферсон в кофейне всего за несколько часов до инцидента.

– М-да, новости в этом городе распространяются на самом деле очень быстро. – Я стараюсь говорить так, чтобы слова не прозвучали как колкость. Это одна из тех вещей, с которыми я так и не смогла смириться в Гонте, – твое личное дело интересует всех. В Лондоне все совсем не так – можно застрелить человека на крыльце перед его входной дверью, и если кровь не забрызгает соседские окна, то никто не обратит внимания на это.

Ханна выглядит смущенной, у нее достаточно тактичности для этого.

– У меня много знакомых.

Когда она произносит эту фразу, у меня появляется ощущение, что она таким образом не только реагирует на мое замечание. Мне едва ли нужно напоминать, что Ханна знает в этом городе больше людей, чем я, – даже те, с кем я общалась или пересекалась раньше, не в курсе, что я вернулась, а если они и знают, то им на это плевать.

– Какое отношение разговор с Сарой Джефферсон имеет к моему падению в канал?

Ханна делает глоток вина, явно готовясь к тому, что собирается сказать. После паузы, во время которой нарастает напряжение, она спрашивает:

– Вы уверены, что упали сами?

Я ожидала подобного, но все равно краснею. Я шокирована прямотой этой женщины.

– С моей стороны было глупо идти одной в темноте. Я плохо знаю местность и не осознавала, насколько близко к тропе находится канал. Он зарос травой и сорняками…

– Вы знаете, сколько людей случайно упали в этот канал за последние восемь лет? Один. Это был ребенок, который на спор пытался через него перепрыгнуть. А вы пытаетесь убедить себя, что совершенно случайно, абсолютно трезвая упали в него в тот же день, когда поругались с опекуншей Элли Аткинсон?

– Вы намекаете, что меня в канал столкнула Сара Джефферсон? Подкралась ко мне сзади так, что я ничего не увидела и не услышала, и толкнула меня, потому что я отказалась признавать находящуюся у нее под опекой девочку сумасшедшей?

– Не Сара, нет. – Тусклые карие глаза Ханны впиваются в мои. Говорит она уверенно.

– И кто тогда? – насмешливо спрашиваю я. – Элли? Она теперь может становиться невидимой в дополнение к чтению чужих мыслей?

Я ничего не говорю про голос, который слышала перед тем, как упасть, хотя могу поклясться, что слышала его. Позже, когда я восстанавливалась в больнице, а затем здесь, я поняла, что говорить о подобном смехотворно. Это сознание так подшутило надо мной. Этим незнакомым тихим голосом со мной