Книга Обещание Серебряной Крови - Джеймс Логан

глубокий интерес ко всему этому.

Долгое время Писец молча смотрела на него.

— Возможно, вы умнее, чем я думала вначале.

— У меня бывают такие моменты.

Женщина откинулась на спинку стула и постучала пальцем по столу. «Очень хорошо, — продолжила она, как будто пришла к какому-то решению. — Много лет назад у нас с Зандрусой было деловое соглашение — надеюсь, вы знаете о ее прошлом?»

— Да, Обасса сказал, что она была контрабандисткой.

— Не просто контрабандисткой. Она была одной из самых лучших. Она могла достать все, что пожелаешь, — разумеется, за разумную цену. И все это она делала под носом у начальника порта и торгового совета. — Писец слегка улыбнулась. — С моей помощью, конечно.

— Вы подделывали для нее документы?

— Купчие, налоговые справки, заказы на товары — и многое другое. Мы проработали вместе почти десять лет, и ни разу маленькая операция Зандрусы не привлекла внимание закона.

— Но потом она встала на другой путь.

— Да, это так. — Ее улыбка погасла. — Какая жалость, у нас был довольно прибыльный маленький бизнес. Но она всегда была склонна к филантропии, и, думаю, ее расстраивала неспособность добиться перемен, которых она хотела. Она всегда очень заботилась о своих людях. Поэтому она зарекомендовала себя как инвестор и ростовщик и через несколько лет получила место в Позолоченном совете. Это был стремительный взлет, но Зандруса была... и остается... во многих отношениях необыкновенной женщиной.

— Вы все еще поддерживаете с ней контакт?

— Нет, мы не общались много лет. Она порвала все связи с Сородичами, когда стала на сторону закона. Должна признаться, я была удивлена — как только она начала общаться с этими коррумпированными паразитами из Позолоченного совета, я решила, что мои навыки понадобятся ей больше, чем когда-либо прежде. Тем не менее, Зандрусе всегда нравилось все делать по-своему.

— Похоже, у нее это не слишком хорошо получалось.

— Да, и это подводит нас к причине, по которой я решила встретиться с вами. Вы правы, у меня действительно есть более глубокий интерес. Вы хотите расспросить Зандрусу о послании вашего отца. Я хочу задать ей свои вопросы. Я думаю, мы можем помочь друг другу, мастер Гардова.

— Какие вопросы?

— О том, что на самом деле произошло той ночью на вилле лорда Савиолы. О том, как я могла бы помочь ей доказать ее невиновность.

— Вы думаете, она невиновна?

— Я это знаю. Зандруса всегда глубоко заботилась о других, особенно о своих друзьях. Это убийство — не поступок женщины, которую я знала.

— Но вы только что сказали, что не разговаривали с тех пор, как Зандруса выбрала другую дорогу. Возможно, годы, проведенные в Позолоченном совете со всеми этими коррумпированными паразитами, как вы их назвали, сказались на ней. Возможно, она изменилась.

— Возможно, — ответила Писец, и по ее тону было понятно, что она считает это маловероятным. — Или, возможно, ее обвинили в убийстве, которого она не совершала.

— Вы думаете, у Зандрусы есть враги в совете?

— О, несомненно. Она потратила годы на то, чтобы продвигать программы, направленные на улучшение жизни бедных граждан города, часто в ущерб деловым интересам своих коллег, торговых принцев. Это принесло ей множество врагов и немного друзей, хотя лорд Савиола, по-видимому, был ее ближайшим политическим союзником. Странно, что Зандруса решила перерезать горло мужчине ножом — если, конечно, она это сделала.

— Итак, вы хотите, чтобы я узнал правду.

— Мы оба ищем правду, мастер Гардова. Это наш шанс найти ответы.

— И все же подвергаюсь опасности только я.

— Именно поэтому я готова отказаться от своего обычного гонорара. Я предоставлю вам и письмо, и форму бесплатно. Взамен вы принесете мне ответы.

— А если я не вернусь с информацией, которую вы ищете?

— Тогда вы пожалеете о том, что инквизиция не заковала вас в цепи.

— Я плохо отношусь к пустым угрозам.

— В этом нет ничего пустого.

Лукан не смог сдержать улыбку, услышав это.

— Хорошо, я принимаю ваши условия. — Не то чтобы у меня был большой выбор.

— Превосходно. — Губы Писца изогнулись в улыбке, которая могла бы означать удовлетворение. — Письмо и форма будут готовы через два дня. Я предлагаю вам потратить это время на то, чтобы отточить хмурый взгляд, который, похоже, присущ всем агентам нашей прекрасной инквизиции. Джуро доставит вам письмо и форму в гостиницу Апельсиновое Дерево, когда они будут готовы.

— Откуда вы знаете, где я остановился? Подождите, вы что, шпионили за мной...

— Есть еще кое-что, — продолжила Писец, сунув руку в карман своей одежды. — Я хочу, чтобы вы передали это Зандрусе. — Она поставила на стол маленький глиняный кувшин с запечатанной воском пробкой.

— Что это?

— Это не ваша забота. Просто скажите Зандрусе, чтобы она нанесла его на кожу перед своим следующим появлением в Костяной яме.

Любопытно. Лукан подождал, не добавит ли Писец каких-либо подробностей, но женщина хранила молчание. Очевидно, что ее доверие к нему простиралось только до этого момента. Что ж, это чувство более чем взаимно.

— Хорошо, — ответил он. — Я прослежу, чтобы она это получила.

— Тогда наши дела здесь закончены. — Писец встала и накинула капюшон, скрывая лицо в тени, пока шла к лестнице в углу комнаты. — Два дня, мастер Гардова.

Лукан смотрел ей вслед, затеи его взгляд метнулся к Джуро, когда тот шагнул к нему, держа в одной руке мешковину, а в другой — влажную тряпку. Он напрягся, почувствовав знакомое едкое зловоние.

О, кровь Леди...

Темнота снова поглотила его.

 

Глава

15

ИНКВИЗИЦИЯ НИКОГДА НЕ СПИТ

 

Когда Джуро доставил поддельное письмо и униформу (ровно через два дня, как и обещал), его совет Лукану был прост: люди боятся инквизиции, так что пусть униформа говорит сама за себя. И когда тебе нужно будет заговорить, сказал слуга Писца, каждое слово должно быть как удар между ребер.

Этот совет эхом отдавался в голове Лукана, когда он приближался к большому зданию караулки на западном конце набережной. Несмотря на прохладный вечер — днем разразился шторм — он обильно вспотел под своей черной с серебром униформой, сердце бешено колотилось о ребра. Держи себя в руках, сказал он себе, это ничем не отличается от блефа за столом с руммиджеком. За исключением того, что на этот раз он играл на собственную жизнь. Так что никакого давления.

Двое часовых стояли, прислонившись к воротам караулки, и разговаривали, стряхивая пепел с сигарилл, — ветерок разносил их смех. В этот момент он позавидовал им — простоте их жизни, тихой обыденности их обязанностей. Я бы все отдал за