Книга Башня Богов II - Антон Александрович Карелин

из плетёных веток заблестела, и я получил полный доступ к управлению алтарём. Отлично.

Всё это заняло минут семь, и оставшиеся три я слушал пение друд и мельком видел их полётные и подпрыгивающие танцы, но главным образом изучал юниты, которых они могли предоставить. Восемь разновидностей, от простой и дешёвой налётчицы до плетёной фурии или ядовины, гадящей сверху на врагов (не шутка).

Впечатляли два топовых юнита. Друды стального града с металлизацией отточенных перьев, которые получили высокую бронебойность и могли окатить землеходов убийственным дождём из клинков. И матриархи-древесницы, самый дорогой юнит: седые маги на бреющем полёте, они владели магией виталиса и ордиса и могли, например, заполонить любое пространство густым терновым лесом, каждая ветка, лоза и шип которого будут послушны их воле. Друды ведь были не чисто птицами, а где-то посередине между птицами и приматами — и в густой переплетённой чаще перемещались крайне быстро и ловко.

Удовлетворённо покачав головой, я помахал своими недокрыльями на прощание и почувствовал, как сила обратного телепорта выдёргивает из леса и перебрасывает… на широкий и плоский камень посреди густо, но низко заросшей тундры.

На ковре из кудрявых бледно-зелёных лишайников рассыпались поросли красных трав и низкие тёмно-жёлтые кусты. Пейзаж украшало множество торчащих из-под земли камней и валунов, покрытых мхом, а ещё тёмные пятна приземистых разлапистых туй, жмущихся к земле. Воздух приятно освежал, от земли шёл умеренный холод, да и пахло совсем по-другому — явно тундра, но в разгар лета.

Три камня необычной формы возвышались передо мной, как три зуба. А в их тени сжались — не чтобы спрятаться, а чтобы внезапно атаковать, — невысокие, худые и жилистые существа с длинными руками. Без одежды, покрыты красноватой шерстью, с крупными головами и широкими пастями: каменистые схарры.

Моё сердце подпрыгнуло и остановилось. Всё, что происходило в Башне раньше, разделилось на жизнь до этого момента — и после. Ведь схарров придумал я. Не то чтобы они какие-то особенные и необычные, скорее даже вполне стандартные существа — но это была моя раса. Во всём остальном богатстве фэнтези схарров никогда не было. Я фантазировал о них ещё сидя за партой, читая Желязны и Перумова, писал короткие заметки и делал неумелые наброски в клетчатой тетради. Потом добавил схарров в юношеские книжки фэнтези, когда пытался вообразить себя писателем (неудачно, после чего бросил дурную мысль). Но расу диких, вольных и жестоких существ я полюбил и взял с собой в будущие игровые миры.

— Не понимаю. Нифига не понимаю.

Яр Соколов не мог быть демиургом, создающим существ. Иномирная Башня Богов не могла походя воплощать мои творения в живые народы, даже для неё это было слишком невероятно. Единственным разумным объяснением виделся «синдром Лавкрафта»: издревле некоторые люди с Земли чувствовали иные реальности и воплощали их в своём творчестве. Я уродился одним из таких людей, и видения, приходящие в воображение, были не моей фантазией, а отголосками других миров. Только это объяснение может быть разумным, верно?

Схарры подались вперёд, их чуткие носы ловили мой запах, чёрные глаза лишены выразительных признаков, зрачки прятались в черноте, и было неясно, куда именно схарр смотрит. Я знал, что их когти способны без труда пропороть кольчугу, а кости, мышцы и ткани прочнее, чем у людей. Твердь, воздух и кровь были стихиями схарров, а магия крови сама по себе родилась на стыке виталиса и негатоса, в итоге, схарры носят в себе силы четырёх стихий. Это делает их чертовски живучими и быстрыми существами, более страшными не по отдельности, а в массе.

Голова не очень близко получилось: у схарров более звериное лицо,

пасть шире, да и короткая, густая красноватая шерсть по всему телу.

В моих играх они были куда опаснее и агрессивнее друд, и слыли людоедами, потому что жрали павших врагов. Я вспомнил, как описал нашествие схарров на пограничные заставы империи: сметающая ржавая волна прокатилась по северным землям, обтекая цитадели и захлёстывая очаги почти беззащитных человеческих поселений…

Ни рыка, ни звука, схарры были крайне молчаливы. Вожак племени: коренастый, с грубой шкурой и острыми рогами, напоминал проклятого фэйри и одновременно отродье оборотней с плоской широкой пастью, подался вперёд. Столь же быстрый, как я и представлял, он перекатился в мою сторону, на мгновение сложившись в ржавый покрытый пружинистой шерстью шар, и распрямился передо мной; оскаленная морда приблизилась к моему лицу, длинные руки убраны за спину, когти сомкнуты. Я знал, что нельзя показать слабину, иначе схарры нападут.

Они тихо, шажок за шажком, сближались с боков, наверняка ещё двое подкрадываются сзади. Я поднял руку, Вершитель сверкнул в лучах солнца, возникнув из пустоты, металл преградил вожаку путь и уткнулся режущей кромкой в горло. Схарры застыли, ни один мускул не дрогнул, они могли сохранять неподвижность часами, как ржавые изваяния в заброшенных диких краях.

— Ш-ш-ш, — сказал я, выставляя вторую руку с посохом Звезды Смерти назад, не глядя, прикрывая себе спину. — Тихо, тихо.

А потом надавил на клинок и сдвинулся на полшага вперёд, угрожающе дёрнул посохом за спиной, мол, отойдите. Схарры отступили на шаг, все сразу, вместе и совершенно синхронно. Не потому, что у них была идеальная стайная коммуникация, а потому, что все реагировали одинаково.

— Бери.

Я провёл внешней стороной левой ладони по кромке клинка, максимально компактный надрез, чтобы выступила кровь, и протянул вожаку. Он медленно приник к ранке, сжал жёсткими губами, пробуя кровь на вкус. И запрокинул голову, открывая шею. Грубая кожа натянулась и выпятилась, вожак стал абсолютно беззащитен, я видел тёмные артерии и вены под шкурой. У схарров два параллельных кровеносных круга, замкнутых на мощном шестикамерном сердце с двусторонними клапанами — для ускорения кровообращения и в целом метаболизма, чтобы быстро реагировать, двигаться, регенерировать. Их сердце умело отключает повреждённые ветки, чтобы не истечь кровью. Но все вены и артерии проходят сквозь шею, где шкура прочна, как у носорога, однако, если её растянуть и выгнуть вперёд, откроется самое уязвимое место на теле схарра. От напряжения у меня едва заметно дрогнула рука, клинок коснулся шеи вождя, но тот не шелохнулся, и я медленно отстранил меч.

Схарр опустил голову, он смотрел исподлобья и ждал. Я с огромным трудом переборол все инстинкты и поднял лицо вверх, открывая шею. Секунда, другая, мне казалось, что прошла целая вечность и что сердце стучит слишком громко. Вожак поднёс свои бритвенные когти, они почти коснулись