Книга Щегол - Василий Горъ

я дам тебе хорошую цену и за эту Искру, и за другие. Если они, конечно, есть. Порукой тому мое слово…

Глава 17

11 сентября 2512 по ЕГК.

…На поиски кораблика Левашовых отправились в восьмом часу вечера. Все, кроме двух вояк-простолюдинов, которых Докукины почему-то называли рубаками. К этому времени Тетеря, старший следопыт этой компании, успел закончить анализ следов моего боестолкновения с незваными гостями заимки и подтвердил мой рассказ, так что Ждан Еремеевич, «дядька» старшего внука главы этого рода, перестал видеть во мне «подсыла», телохранители Петра Семеновича немного расслабились, а он сам пристал ко мне, как банный лист, и включил режим почемучки. Что самое обидное, нисколько не напрягаясь из-за того, что на каждый его вопрос я, «заика», отвечал с огромным трудом и как минимум в трех случаях из пяти — фразой «Не помню…» Впрочем, незадолго до отплытия стало понятно, что его только-только инициировали, привезли на заимку для того, чтобы раскачать под «чрезвычайно плотным» магофоном, и даже обещали пару-тройку раз сводить на охоту за Одаренным зверьем. А тут «нарисовался» я, поделился «разведданными» о межродовой войне, которую Докукиным, вроде как, собирались объявить Левашовы, и невольно поставил крест на всех планах юного мага.

Хорошо, хоть возненавидел он не меня, а недружественный род, так что почти все время плавания предвкушал пленение команды где-то прячущейся посудины и страшно злился из-за того, что не смог уговорить «дядьку» дать добро на участие в предстоящем абордаже. Кстати, ко мне относился не как к равному, но с уважением. Причем не только из-за того, что я, продав ему «все четыре» высокоранговых ядра, фактически доказал свою состоятельность, как добытчика Искр — насколько я понял, эта категория жителей Надежды имела статус, ненамного уступающий дворянскому. Вероятнее всего из-за того, что являлась основным поставщиком ядер и энергетически насыщенной органики, без которых ни о каком развитии Одаренных не могло быть и речи.

А вот отношение ко мне его «свиты» радовало значительно меньше. Если «дядька», все четверо магов-телохранителей и следопыт, опосредованно «разобравшийся» в моих возможностях, видели во мне хоть и молодого, но битого жизнью добытчика и считали, что я имею право держаться независимо, то большей части обычных рубак было плевать на то, что я выжил «в самом центре» Пятна и завалил целую боевую группу Левашовых. Простолюдины дурели от зависти. Ибо либо присутствовали при передаче мне пачки банкнот на «баснословную сумму» в сорок тысяч рублей, либо узнали об этом от товарищей. Вот и поглядывали на меня с нездоровым интересом. До тех пор, пока из-за лесистого мыса, вдававшегося в озеро Мрачное, не показался нос знакомого суденышка.

Тут всем, включая меня, стало не до размышлений: Петр Семенович расплылся в предвкушающей улыбке и от избытка чувств хлопнул меня по плечу, его дядька, наоборот, нахмурился, маги окутались довольно плотными защитами, рубаки заулюлюкали, а капитан «Ласточки» насмешливо фыркнул:

— Услышали наш дизель и решили дать деру. Дурни: с этого озера можно уйти только по течению Еланки…

Как вскоре выяснилось, тот кораблик давать деру не собирался: выйдя из небольшой бухточки, он вдруг взвыл не одним, а двумя движками, повернул на нас, секунд за десять-двенадцать вышел на редан и… начал преображаться!

— Бронекатер-перевертыш Хлебниковых, сука! — злобно процедил Ждан Еремеевич, очень быстрой подсечкой сбил с ног своего воспитанника, дернул за ногу Константина Алексеевича, оказавшегося в пределах досягаемости, и заорал во всю глотку: — Митрич, отворачивай: ща скинет иллюзию и как вдарит скорострелками!!!

И ведь как в воду глядел: от силы через пару секунд башенка, внезапно «возникшая» на носу бронекатера,

выдала очередь снарядов из восьми-девяти, и от рубки нашего кораблика полетели даже не щепки, а здоровенные куски дерева! Я в этот момент уже лежал на палубе. В компании с замешкавшимися магами, которым помог упасть. А во время второй очереди вдруг сообразил, что прорыв «перевертыша» к Еланке и последующее бегство может выйти мне боком. Ведь Докукины не смогут захватить и допросить членов команды этой посудины, не получат подтверждение истинности моей легенды, не поверят в предупреждение о скором начале межродовой войны, не рванут на помощь родичам и не подкинут меня к цивилизации, так как решат, что я заманил их в ловушку!

Разозлился — жуть. Поэтому тяпнул боевой коктейль, влил предельный объем силы в марево, скользнул к дырке, появившейся в фальшборте, и чуть-чуть подождал. А в тот момент, когда атакующий бронекатер приблизился к нам на расстояние рывка, перепрыгнул на его палубу, вторым перемещением возник возле двери в бронированную рубку, из которой раздавался веселый многоголосый хохот, рванул ее на себя и раскидал сферы умиротворения по всем троим «морячкам», обнаружившимся внутри.

Само собой, ограничиваться полумерами и не подумал — уронил их одной «общей» оплеухой, всадил ледяную иглу в левый висок очень уж просто одетого парня лет двадцати двух, как потом выяснилось, управлявшего пушкой с помощью примитивных тяг, ослепил окоченением капитана и во время следующего рывка подрезал ему же связки под коленями.

Потом свалил. Наружу. Ибо рубиться с магом иллюзий в тесноте рубки не рискнул. Да, даже так схлопотал в спину какой-то гадостью, просадившей защиту почти на девяносто процентов, зато потом захлопнул стальную дверь, подпер ее своим телом и на протяжении «долгих» сорока пяти секунд ждал, пока она не перестанет сотрясаться. Не стал спешить и после того, как бедняге Одаренному стало не до меня — еще секунд тридцать слушал вопли слепца, умолявшего его не добивать, затем потянул на себя створку, «впустил» внутрь еще одну оплеуху, ворвался следом за ней и понял, что перестраховывался зря: оба условно боеспособных члена команды были вне игры!

Капитана, лежавшего на животе и верещавшего на зависть любой бабе, сходу вздернул на ноги и, «заикаясь сильнее обычного», заставил вырубить движки. Потом нейтрализовал, пробив ледяными иглами обе руки и одну ногу, оставил в покое и переключился на иллюзиониста, бившегося в предсмертной агонии. В смысле, вбил «Катран» в проекцию ядра — или, если по-местному, Искры — сломал обе руки и только после этого деактивировал сферу…

…Как выяснилось через пару минут после того, как «Ласточка» подошла к дрейфующему бронекатеру-перевертышу целым бортом, а самый шустрый подчиненный ее капитана спрыгнул на палубу трофея и поймал швартовочный конец, мое решение заглушить двигатели было одновременно правильным и на редкость глупым. Первое определение объяснялось просто: продолжай они тарахтеть, Ждан Еремеевич не решился бы рисковать