Книга Штангист: назад в СССР - Артём Март

злее, угрюмее и нелюдимей.

Признаюсь, было мне его немного жаль. Хотя я понимал, что в сущности, он еще легко отделался. Ведь дело до взрослых так и не дошло. Сейчас сам пожинает плоды своей же лжи.

Впрочем, школьная жизнь отошла для меня на второй план. Изо дня в день я с самого утра только и думал, как к четырем часам отправлюсь на юрком Юпитере дяди Кости в спортивный зал.

Тренировки шли и стали возрастать повторения, на которые у меня хватило сил. За ними, совсем по чуть чуть, но возрастал и вес. А вот вес тела, напротив, уходил. Последний раз, когда я взвесился на спортшкольных весах, стрелка показала мне сорок семь килограммов.

Сбросив лишнюю воду и немного жирка, я стал стройнее. На руках робко проявлялись очертания хлестких мальчишечьих мышц.

Как мы с дядей Костей и предполагали, Вадим Сергеевич стал аккуратнее. Больше, так просто он не собирал ребят, чтобы выдать им метановых таблеток. А когда пытался спрятаться в своем кабинете или в раздевалке, внезапно являлся я или Константин Викторович с какой-нибудь дурацкой просьбой или вопросом. Молодой тренер злился, даже пару раз чуть не послал дядю Костю по матушке, но все же, у нас получилось замедлить его планы. Это было видно по похудевшему после перерыва в курсе Маратику.

Пятница двадцать пятого мая выдалась солнечной и даже по-летнему жаркой. Заканчивался последний звонок. Мы, одетые в начищенную школьную форму, при красных галстуках стояли в плотном построении школьников и наблюдали, как дети читают выпускникам прощальные стихи. Поют им песни о том, что пора уходить в новую, совсем взрослую жизнь.

— А теперь, — громко заговорила пожилая директриса, Ирина Васильевна, — напутственное слово нашим выпускникам скажет мастер спорта, заслуженный тренер Советского Союза уроженец нашего города Максим Валерьевич Иващенко!

Директор зааплодировала и линейка последнего звонка поддержала ее своим рукоплесканием.

— Иващенко? — Прошептал я. — Это ж тот тренер, о котором мне говорил дядя Костя. Друг его.

— Чего? — Не расслышал стоящий рядом со мной Глеб.

— Нет, ничего.

Я привстал на носочках, стараясь через головы увидеть, тут ли Константин Викторович. Тренер должен прийти. Он не раз рассказывал, как с теплотой и грустью в сердце ждет дня, когда его подопечные выйдут из стен девятой школы во взрослую жизнь.

Дядю Костю я не увидел. Зато увидел самого Иващенко. Высокий и крепкий пожилой мужчина, стоявший до этого за спиной директрисы, вышел вперед. Широкие плечи и ровная, офицерская выправка говорила о том, что Иващенко был не только атлетом и тренером, но еще и военным человеком.

Его строгое лицо явно имело когда-то резкие, точеные черты. Сейчас с возрастом, они округлились, слегка обрыхлели. Когда-то темные, но теперь серые от седины волосы мужчина зачесывал назад.

Поздоровавшись, Иващенко начал:

— Когда-то, еще до войны, я тоже отправился во взрослую жизнь из этих стен. А повзрослеть мне пришлось гораздо, гораздо раньше, чем вам. Потому помните и цените каждый миг вашей мимолетной, но такой важной в жизни каждого человека, школьной жизни. Готовьтесь к новым трудовым, спортивным свершениям. Свершениям в жизни, которая у вас еще только начинается…

Украдкой ища дядю Костю взглядом в стройных рядах линейки, я надеялся, что он все же пришел.

Тренера я отыскал стоящим за спиной теперь уже шестого класса «Б». Прячась от зоркого взора нашей классной руководительницы Ирины Сергеевны, я стал аккуратно пробираться к тренеру сквозь одноклассников.

— Ты Куда, Медведь? — Шептали мне некоторые недовольно.

— Куда ты? Линейка же!

— Вова, ты чего?

Выбравшись, я торопливо направился к Константину Викторовичу.

— Дядь Кость, — сказал я тренеру серьезно. — Вы видели? Ваш друг здесь.

— Я не знал, что он приедет, — сказал Константин Викторович, глядя на своего старого друга поверх голов школьников. — Да откуда ж мне было знать?

— Нам надо поговорить с ним.

— Надо, — согласился Тренер. — Надо поговорить.

— Хорошо, — кивнул я. — Я буду ждать вас вон там, где мой класс стоит. Как все закончится, сразу пойдем.

Не ответив, тренер кивнул.

* * *

Рома Маслов — один из ребят-тяжелоатлетов бережно посадил себе на плечо девчушку с красивыми пышными бантиками. Когда он встал, девочка, улыбаясь, принялась звонить последний звонок своим маленьким колокольчиком.

Константин Викторович не стал дожидаться, когда она закончит. За спинами пионеров он торопливо направился к стоянке, развернувшейся у школьной котельной. Туда уже спешил и Максим. Кажется, у него были какие-то дела, настолько важные, что Иващенко не дождался окончания линейки.

Константин Викторович видел, как, извинившись и попрощавшись с директором Максим, быстро направился к Волге, ждущей его на стоянке.

Константин Викторович боялся. Боялся посмотреть в глаза своему старому другу. Боялся его холодного, чужого взгляда. Совсем такого, каким наградил его Максим, после похорон Кристины. Константин Викторович боялся, но все равно шел.

Он обогнул угол коробки, которую выстроили ученики, и быстро пошел к Волге. Когда увидел Максима совсем близко, замер. Метров шесть разделяли старых друзей. Оставалось только руку протянуть, позвать, окликнуть. Заглянуть Максиму в глаза.

Воспоминания о том старом предательстве, что раскололо их дружбу, вдруг нахлынули на Константина Викторовича. Он почувствовал, как от волнения немеют кончики пальцев. Как злой ступор сковывает поношенные железным спортом мышцы и кости.

Как ему следовало поступить в тот раз, три года назад? К кому поехать? С кем остаться? Он решил, что выбирать нельзя. Что он всюду успеет. Он не успел. И все равно получилось предательство.

Страх снова взглянуть в глаза Максиму взял над Константином Викторовичем верх. Он не решился позвать старого и теперь уже бывшего друга, а только отвернулся, притворившись незнакомцем.

* * *

Когда последний звонок закончился, я первым делом стал искать Константина Викторовича.

Школьники поздравляли учителей и выпускников с окончанием последнего в их жизни учебного года. Они же, в свою очередь, готовились отправиться в актовый зал, где бывших старшеклассников уже ждали накрытые столы — их выпускное прощальное чаепитие.

Константина Викторовича я нашел только минут через десять. Он в одиночестве стоял сбоку, у школьного корпуса. Весь народ отмечал последний звонок во дворе школы, тут же было безлюдно.

Присев у черного от битума цоколя здания, Константин Викторович курил. Когда я приблизился, он с какой-то спокойной грустью в глазах, поднял на меня взгляд.

— Курите? — Спросил я, в общем-то, догадываясь, что что-то не так.

— Ага, — сказал он. — Вот,