Книга Су́чки. Секс, эволюция и феминизм в жизни самок животных - Люси Кук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наиболее спокойным Муки был, когда цеплялся за копну чьих-нибудь волос, что делало перспективу приучения к горшку особенно обременительной. Он довольно мирно спал на чьей-нибудь голове в течение дня, так что было легко забыть, что он вообще там находился, пока человек не наклонялся и не вспоминал, что у него на голове начавший кричать и, вполне вероятно, писать детеныш обезьяны, цепляющийся за него. Ночью Муки превращался в совершенно другого зверя. Он становился все более возбужденным, и нам приходилось по очереди нянчиться с гиперактивной ночной обезьяной. После того как он пробыл на станции пару недель, обязанности ночной медсестры легли на меня. Вот что я записала в своем дневнике на следующий день:

Мне приходится спать на животе, чтобы Муки мог уютно устроиться у меня на затылке под моими длинными волосами. Он просыпается 4–5 раз за ночь, чтобы попить молока: забирается ко мне на лицо и потирает мое ухо. После кормления он должен пописать и покакать, но не всегда принимает во внимание, что для этого нужно покинуть пределы моей кровати. Он предпочитает возвращаться к моим все более и более напоминающим воронье гнездо волосам. Как правило, ночью он становится смелее – исследует, бегает по моему телу и лихорадочно лазает по сетке от москитов. Его активность достигает пика около четырех утра и заключается в том, что он изо всех сил трет мои уши и изучает волосы. Этим утром я выгляжу как Роберт Смит из рок-группы The Cure.

Согласно Дарвину, все это должно было стать моей второй натурой. Должен был пробудиться материнский инстинкт и превратить меня в интуитивно мудрую и самоотверженную медсестру. Но правда в том, что этот опыт оказался для меня чрезвычайно тяжелым – я чувствовала себя раздраженной, измученной и не горела желанием повторять это печальное испытание, хотя бы ради моих оскверненных испражнениями волос. В то время мне было тридцать девять, и я мучилась вопросом, стоит ли мне самой заводить детей. Моя ночь с Муки только укрепила подозрение, что я происходила из длинной линии не особо заботливых женщин. Если и существует такая вещь, как материнский инстинкт, то я почти уверовала в то, что у меня его нет.
Миф о материнском инстинкте
Самки животных долгое время воспринимались исключительно как матери, как будто никакой другой роли для них не существовало. Материнство – эмоциональная тема, синонимичная заботе и самопожертвованию, и как таковая пронизана заблуждениями, наиболее фундаментальным из которых является то, что все самки рождаются матерями по своей натуре, они изначально наделены этим мистическим материнским инстинктом, который заставляет их без усилий интуитивно понимать все потребности своего потомства.
Наиболее очевидный изъян этой идеи заключается в том, что, согласно ей, забота о детенышах является исключительно обязанностью самки. Мать Муки кормила бы его грудью каждые несколько часов. Но после очередного кормления она бы прогоняла его, совершенно несентиментально кусая за лапы или хвост и заставляя его отца брать на себя роль основного родителя и таскать Муки 90 % времени.
Самоотверженный уход за детьми, демонстрируемый отцами ночных обезьян, по общему признанию, не является нормой среди млекопитающих (лишь у одного из десяти видов можно наблюдать прямую заботу самцов о детенышах). Это объясняется тем фактом, что самки плацентарных млекопитающих физически отвечают как за высиживание, так и за кормление своих детенышей, что не позволяет им уклониться от ухода за потомством. У самцов млекопитающих могут быть соски, но только у самки они вырабатывают молоко, за несколькими примечательными исключениями: два вида фруктовых летучих мышей, некоторые инбредные домашние овцы и несколько выживших военнопленных времен Второй мировой войны.[32] У многих лактация длится гораздо дольше, чем беременность, и привязывает их к родительским обязанностям на месяцы, если не на годы (например, известно, что орангутанги кормят грудью в течение восьми или девяти лет). Эта ответственность долгое время рассматривалась как ограничение для самок: дорогостоящее энергетическое препятствие, которое ограничивает доступные им жизненные стратегии. Самцы млекопитающих, напротив, могут все бросить в любой момент после оплодотворения и тратить свою энергию на размножение с несколькими самками и борьбу с другими самцами.
Как только самки освобождаются от физиологических обязанностей в виде беременности и лактации, как и в остальном животном мире, отцы становятся гораздо более преданными. Среди птиц забота обоих родителей составляет подавляющее большинство, при этом 90 % птичьих пар разделяют нагрузку. Откатимся назад по эволюционной шкале, и отцовская забота станет не только более распространенной, но и попросту привычной. Среди рыб почти у двух третей видов всю заботу по уходу за потомством выполняют отцы-одиночки, а мамы лишь жертвуют икру, прежде чем исчезнуть навсегда. Некоторые, как самец морского конька, даже рожают.[33]
Аналогичная история и с амфибиями, которые демонстрируют целый ряд стратегий родительской заботы – от одиноких пап до одиноких мам и совместной заботы о потомстве. Возьмем, к примеру, маленьких ярких ядовитых лягушек, которых я часто видела в тропических лесах Перу. Эти крошечные ядовитые амфибии (из семейства Dendrobatidae) становятся удивительно преданными родителями. Иногда я ловила одного из них, прыгающего по лесной подстилке с кучей головастиков, прилипших к его спине в виде извивающегося рюкзака. Это сюрреалистическое поведение кажется довольно странным, но лягушка на самом деле прокладывает только что вылупившимся головастикам путь к безопасному источнику воды. Ядовитые лягушки откладывают яйца в опавшую листву, но когда головастики вылупляются, им необходимо претерпевать метаморфозы в воде, например в крошечных лужицах, которые собираются в дуплах деревьев или в углублениях у основания листьев бромелии. Эти временные частные бассейны свободны от хищников и являются безопасным местом для головастиков, чтобы они могли завершить свое развитие, не будучи съеденными. Лягушки могут путешествовать часами, если не днями, взбираясь на деревья тропического леса высотой в несколько этажей в поисках идеального бассейна для своего потомства, что, когда вы всего в дюйм длиной, является экстраординарным актом родительской самоотверженности.
В дикой природе эту марафонскую миссию в основном выполняют самцы, но у некоторых видов ядовитых лягушек подобную обязанность берут на себя самки или даже оба родителя.
Лорен О’Коннелл, доцент кафедры биологии Стэнфордского университета, признала, что эта изменчивость
