Книга Разрушенная любовь - Стейси Мэри Браун

там? А потом услышать от Нэнси, что ты ушла из школы несколько часов назад! Мы думали, с тобой что-то случилось, — он покачал головой, крича на меня. — После того, как мы чуть не потеряли тебя однажды, ты знаешь, что творилось у нас в голове? — он сердито постучал себе по голове. — А тут еще этот звонок из полиции, чтобы забрать тебя. Оказывается, тебя поймали с парнем не только за совершением взлома, но и за непристойным поведением.

Непристойным поведением? На мне все еще был спортивный топ и шорты. Правда, прошло бы немного времени, прежде чем эти вещи оказались бы сняты, поэтому я решила держать рот на замке. Мой отец не был глупым, и было бы хуже, если бы я попыталась возразить в таком ключе.

— Я знаю. Мне жаль.

— Правда ли? — он скрестил руки на груди.

— Да. Мне жаль, что я заставила вас волноваться.

Он потер подбородок двумя пальцами. Ох. Отец явно был очень расстроен.

— Нэнси сказала нам, что ты сегодня ушла из команды.

— Да.

— Это из-за него? — папа махнул рукой в сторону полицейского участка. — Почему ты больше не находишь интереса к тому, что раньше любила? Он — причина, по которой ты ушла?

— Ты серьезно? — пробормотала я. — Уход был моим решением. Хантер тут ни при чем. Мне больше не нравится заниматься черлидингом. Почему нельзя просто принять это? Почему я не могу измениться, не чувствуя, что подвожу всех?

— А точно ли это так? — разочарование отца отразилось в его глазах. — Потому что, похоже, с тех пор, как он стал большей частью твоей жизни, все, что тебе раньше нравилось, уходит на второй план.

Отец видел мои изменения только через призму отношений с Хантером. Не из-за аварии, не из-за потери Колтона, не из-за того, что я взрослею. Он боялся Хантера. В этом маленьком городке нельзя не знать всех, особенно близнецов Харрис. Один хороший. Другой плохой.

— Я знаю, ты многое пережила, больше, чем большинство подростков, и, вероятно, естественно хотеть сблизиться с кем-то, кто прошел через тоже самое. Но Хантер? — он поднял глаза, осторожно подбирая слова. — Ты помнишь, что говорила твой терапевт о том, чтобы не путать сильные эмоциональные переживания с настоящими чувствами? Для тебя это еще более актуально. Ты трагически потеряла того, кто тебе действительно дорог, и разделяешь эту потерю с его братом-близнецом. Никто не может винить тебя за то, что ты немного запуталась.

— Запуталась?

— Милая, мы с твоей мамой считаем, что тебе не стоит с ним больше видеться.

— Не стоит с ним больше видеться? Он ходит в мою школу. Мы вместе проходим физиотерапию.

— В школе я могу просто попросить тебя держаться от него подальше. Но со следующей недели мы переводим твою физиотерапию на другое время.

— Что?

— Это к лучшему. Тебе нужно немного пространства и времени, чтобы пережить случившееся, исцелиться внутри и снаружи и двигаться дальше. Это практически невозможно, если ты каждый день проводишь время с ним, — папа махнул рукой на дверь, через которую я вышла. — С тем, кто выглядит в точности, как парень, которого ты недавно потеряла.

Я отвернулась, чувствуя, как гнев и вина накатывают на меня, словно спальный мешок.

— Знаю, ты не хочешь меня слушать. Но Хантер — это проблемы. Опасность. И он заведет тебя на плохой путь, — он глазами обвел комнату ожидания. — Ты моя маленькая девочка, и я не хочу, чтобы тебе причинили боль. Ты и так уже достаточно настрадалась, — он обнял меня. — Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была в безопасности. Навсегда. Не слишком ли многого я прошу?

— Я уже не маленькая девочка.

— Ты и твоя сестра навсегда останетесь моими маленькими девочками, и я всегда буду хотеть вас защищать, — он поцеловал меня в макушку. — А теперь поехали домой. Думаю, в морозилке есть шоколадное мороженое.

— Да, конечно, как будто мама разрешит мне съесть мороженое на ночь.

Он обнял меня за плечи и вывел из здания в прохладную ночь.

— Позволь мне с ней разобраться.

— Правда? — удивленно посмотрела на него я.

— Нееет… Я просто брошу тебя на растерзание матери, схвачу мороженое и убегу.

— Так я и думала.

Пока папа выезжал с парковки, я смотрела на здание полицейского участка. Я не могла его видеть, но знала, что он там. Один. Сомневаюсь, что он позвонил родителям, поскольку по закону он этого делать не обязан. Но я задумалась, приехали бы они вообще, если бы он позвонил.

Папа, возможно, считает, что тема с Хантером закрыта, но это не так.

Я всегда слушалась родителей и делала то, что они просили. Я была их маленькой хорошей девочкой. Не потому, что они этого требовали, а потому, что так поступала я сама. Отличница? Да. Чирлидерша? Да. Выполняла дела по дому без напоминаний? Да. Делала уроки, следила за сестрой, никогда не попадала в неприятности — да, да, да! Я даже не думала о бунтарстве. Мне это никогда не было нужно.

Уберите все это, и кто я? Чего я на самом деле хочу? Теперь я смотрела на бесконечную дорогу вопросов, на которые не было четких ответов.

Глава 18

Джеймерсон

— Что за ерунду ты мне присылаешь, Виски? Еще слишком рано для загадок, — требовательно произнесла Стиви по телефону на следующее утро.

Я знала, что этот звонок будет. Я отправила ей загадочное сообщение о том, что больше не увижусь с ней на физиотерапии. Ее звонок последовал быстро. Я не хотела разговаривать, потому что не могла обойтись без рассказа о том, что произошло. Было бы трудно признать, что мои протесты о ненависти к Хантеру полностью изменились.

После того, как молчаливое осуждение моей матери закончилось слезами, я забралась в кровать, и мои мысли сразу же устремились к поцелую. Проигрывая его снова и снова в голове. То, как его губы поглотили мои. Голодный способ, которым наши рты овладели друг другом. Ощущение его пальцев, скользящих по моей обнаженной коже, его вес между моими ногами…

Ночь выдалась беспокойной. Не все беспокойство было из-за Хантера. Я сильно винила себя за то, что расстроила родителей. Первые два часа мама не разговаривала со мной, потом, уложив Рис спать, они усадили меня, чтобы обсудить случившееся.

После часовой лекции мама все еще не могла смотреть на мое лицо в синяках и фиолетовые пятна на моих пальцах. Она разрыдалась и закрылась в своей комнате. Папа обнял меня и сказал, что мы еще поговорим утром.

— В