Книга Целитель #12 - Валерий Петрович Большаков

Москва, проспект Вернадского

Все-таки, разговоры о точной реплике «нашего» человечества в «Бете» — чересчур вольное допущение. Ладно, там, Браилов — Мишка не дожил до развала девяностых, и ему никто не предлагал «попадос в себя». Лет в шестнадцать мы были копиями друг друга, а затем наши мировые линии стали расходиться.

По сути, «двойник» прожил тот вариант бытия, который и мне был бы уготован, стоило только Брежневу и Ко поддержать отечественную микроэлектронику. Тогда бы и Старос не подался во Владивосток, и папе не пришлось бы тащить нас с собой туда же, на край света. Повезло Мишке с товарищем Шелепиным…

Но больше всего меня интересовала Инна. Внешнее сходство с той, которую я знаю, смазывало различия. А они были.

Девушка, встав ото сна, потянулась стрункой, ничуть не смущаясь прекрасной наготы, улыбнулась мне, как ясно солнышко — и целомудренно накинула халатик.

— Умываться! — пропела она. — Одеваться!

— Одеваться, а потом умываться? — уточнил я, делая серьезное лицо.

— Нетушки! Марш в ванную!

И отправился я на водные процедуры au naturelle. И ничего больше, кроме милого озорства! Меня даже не ущипнули за мягкое место. Зато Инна и белье чистое принесла, и новую фланелевую рубашку, в комплекте с индийскими джинсами «Авис», дешевыми, но крепкими. Да и линяли они до той же божественной голубизны, что и какие-нибудь распиаренные «Супер Райфл».

— Чую, о чем ты думаешь, — улыбнулась Гарина. — Я дамочка богатенькая, могу себе позволить приодеть «бывшего»… — она тут же тревожно заглянула мне в глаза: — Миш, ты не обиделся? А то я как сказану чего-нибудь…

— Да нормально всё… — издал я неловкое ворчанье, и Гарина снова заулыбалась. Не пытаясь даже взять реванш, на что Видова пошла бы обязательно.

Ночью я доказал, что девочка может дружить с мальчиком даже в темное время суток, и Инна легко согласилась с моими правилами. Вопрос: до какой грани заходит эта ее готовность?

А до каких величин сильна твоя воля? Два вопроса — один ответ…

* * *

Обошлись минимумом грима — Инна натянула парик, а мне наклеила тонкие усики.

Воспользовалась она малолитражкой подруги — поюзанным «Рено». Я сидел на переднем сиденье, самому себе напоминая молодчика-мафиозо.

— Конспиг’ация, конспиг’ация и еще раз конспиг’ация! — сурово сказала шофериня, верная ленинским заветам, и тронулась. — У Лизы дача в Можайском районе, тут недалеко совсем…

— Лизы?

— Лизы Щукиной. Она работала с моим бывшим, так мы с нею и познакомились.

— Слушай… — потянул я. — Нам… хм… по дороге. Можешь подъехать к одному месту, у метро «Юго-Западная»?

— Какому? — девичьи глаза, скрытые огромными солнцезащитными очками, не отрывались от проспекта.

— Улица 26-ти бакинских комиссаров, двенадцать, корпус два, — выдал я условную локацию.

— Не вопрос!

Движение на дороге оставалось вялым, нас даже не обгонял никто, хотя Инка водила, как Рита — осторожно, будто везла ценный хрусталь.

— Тормозни во-он у того ларька.

«Рено» медленно проехало мимо толстого бетонного пилона, и я подавил разочарованный вздох — тайный знак не пачкал желтоватую штукатурку.

— Я сейчас.

Выйдя, я неторопливо направился к ларьку — надо же как-то замотивировать мой интерес к условному месту. А от киоска на километр несло аппетитнейшим духом — так пахнут свежие беляши, чебуреки и пирожки.

— А какие горячие? — поинтересовался я у румяной тетки-продавщицы.

— А вот, с капустой которые, — завела она напевно. — Только подвезли.

— Дайте парочку, пожалуйста.

Расставшись с двадцатью копейками, я согрел руку пирожками с промасленной бумаге.

— Угощайся.

Инна угостилась, крепкими зубками впиваясь в румяный бочок

— Ты кого-то ждешь? — поинтересовалась она невнятно.

— Типа того, — суховато молвил я.

— О, это даже не любопытство, — защебетала девушка, поведя свободной кистью. — Просто снималась однажды в фильме про шпионов, и там агент ЦРУ тоже высматривал цифры на стене дома — их рисовали помадой. Ты только не опасайся, я своих не выдаю…

Мы выехали на шоссе, и «Рено» покатился шибче.

— Надеюсь, ты всё расскажешь сам, — мягко проговорила Гарина. — А если не откроешься… — она сдвинула брови в дурашливой угрозе. — Обижусь. Сильно! Понял?

Тот же день, позже

«Бета»

Московская область, Можайский район

Дачный поселок не поражал контрастами, когда дощатые «курятники» соседствуют с теремами. Нет, тут опрятные «финские домики» перемежались основательными избами разного уровня фантазии.

Добротный дом Инниной подруги был рублен из тесаных бревен, только обычный пятистенок венчало нечто вроде мезонина. Низенькая почерневшая банька пряталась на углу участка, в зарослях малины.

Впрочем, мое внимание привлекла хозяйка дачи — это была Лиза Пухова, пусть и взявшая иную фамилию. Всё такая же, «двояковыпуклая», она глянула на меня с интересом, но далеко не той интенсивности, которую я наблюдал в «Альфе».

— Привет, Инночка! — воскликнула Щукина.

— Привет, привет! Вы нас не ждали, а мы приперлись! Лизочка, не гляди на меня круглыми глазами — это не мой бывший, это Миша «оттуда»!

— Правда⁈ — Лизины глаза знакомо округлились.

— Правда, — усмехнулся я.

— Можно, он побудет у тебя пару деньков? — Инна молитвенно сложила ладони. — Ну, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

— Да-да, конечно… — затянула Лиза позванивавшим голосом. Взгляд ее повлажнел, и она часто заморгала. — Простите, пожалуйста, — смутилась Пухова. — Понимаете… Шурик, мой муж, он тоже из «Альфы». Нас разлучили пять лет назад… Шуру засадили в Спецблок, а со мной провели «разъяснительную работу»… Поначалу хоть свидания разрешали, а стоило Саше морду набить одному наглому вертухаю, как нас и этого лишили. Вот так и живем — врозь… — она искусственно засмеялась. — Вот, нашла новую жилетку, чтобы поплакаться! Оставайтесь, конечно, Миша! Вы и вправду не похожи на Браилова, я только сейчас разглядела. Глаза у вас спокойные, ироничные, а у Мишки во взгляде всегда тревога ощущалась, и страх… Миша, а… Дров нарубите?

— Баньку истопить? — ухмыльнулся я. — Да без проблем!

Предвкушая банные радости, зашагал к малиннику — и заметил незнакомого мужчину, одолевшего забор. Его спецовка несла на себе целую коллекцию грязи — следы известки, мазута, краски, присохшей глины добавляли соцреализма живописному наряду.

Если незваный гость и был старше меня, то ненамного. Он шел крадучись, нервно оглядываясь, а когда заметил меня, то его жесткое лицо перекосилось. Умело вскидывая «ТТ», он негромко скомандовал:

— Руки! — и повел стволом вверх для пущего понимания.

Я с ленцой приподнял длани, держа их перед собой, и небрежно поинтересовался:

— Александр?

Мой напряженный визави сильно вздрогнул, и я опустил руки, нагло поворачиваясь идти.

— Пошли, а то Лиза уже все слезы выплакала по своему Шурику…

— Откуда ты всё это знаешь? — ощетинился человек с пистолетом.

— Оттуда, — усмехнулся я. — Сам из «Альфы»… — и добавил нетерпеливо: — Хватит уже вздрагивать! Идем.

И мы пошли.

Лиза, лишь только увидав своего ненаглядного, выронила груду полотенец, и прижала ладони к щекам. Затем застонала, и бросилась навстречу Шурику, а тот суетливо пихал «тэтэшник» за пояс.

— Сашенька!

— Лизочка! Лизунчик…

Двое вцепились друг в друга. Лихорадочные поцелуи перемежались всхлипами и отрывочным воркованием.

Инна подошла ко мне, прильнула, и я положил ей руку на талию.

— Вот как бывает… — пробормотала девушка. — Альфа-шпион, по любым сценариям «Мосфильма» — мерзкое чудовище, влюбляется в бета-красавицу…

Я покосился на Гарину.

— Так у вас что — информация о совмещенных пространствах в открытом доступе?

— Да нет… В основном ее сливают через желтоватые журналы, вроде «Техники — молодежи». Там же и так всё есть — йети, НЛО, атланты с экстрасенсами… Партия и правительство решили — пусть и Сопределье будет! Готовят почтенную публику, наверное, боятся когнитивного диссонанса. Или что у них там, в копилке испугов…

— М-да… — деликатно кашлянув, я напомнил влюбленной чете о недоброй реальности. — Саш, ты давно бежал?

— Часа в три ночи, — малость протрезвел Щукин.

— Значит, тебя давно ищут.

— Я никого не убивал! — торопливо заговорил беглец. — Оглушил только одного, другой сам сдался. А я на «дежурку» — и газу!

— Все это просто замечательно, — терпеливо сказал я, — но дом твоей жены — первое место, где тебя станут искать.

— Они о нем не знают! —