Книга Андер. Книга первая - Виктор Викторов

у нас выполнял обязанности поверенного Рода, поэтому сейчас внимательно слушал, не спеша лезть в разговор.

— Мне нужен только делопроизводитель, — отчеканила госпожа Штайер, соизволив обратить внимание на управляющего. — Как скоро он сможет прибыть, чтобы передать дела Рода?

— Боюсь, что никогда, госпожа Штайер, — невозмутимо ответил Георг, который всё-таки сумел взять себя в руки. Изумление на её лице было столь явным, что он счёл нужным пояснить, — он на днях трагически скончался. Несчастный случай. Разве господин следователь вам этого не сказал?

— Что, простите? Скончался? — поперхнулась Илона. — Это как такое возможно?

— Все мы смертны, госпожа Штайер, — философски произнёс Георг, а я только усилием воли удержал во рту терпкий напиток, после его следующих слов. — Не желаете ли кофе со сдобой? Нашему повару сегодня необычайно удались круассаны с шоколадным кремом. Дик?

— Не откажусь, — благодарно кивнул следователь, не замечая осуждающих взглядов своих спутниц.

— Я сейчас распоряжусь, господин следователь. Дамы?

— Нет, благодарим за предложение, — отказалась за себя и за свою спутницу Штайер. — Мы соболезнуем вашей утрате, но всё же хотелось бы поскорее закончить с этим делом. Где мы можем с вами поговорить, Георг?

«Даже не господин, а просто Георг. Видимо, дамочка знает себе цену, или считает, что знает».

О личности и воспитании человека можно многое сказать по тому, как он общается с теми, кто находится ниже его по социальной лестнице или должности.

Я продолжал с интересом наблюдать за разворачивающимися событиями. То, что эта, так называемая, выездная комиссия сегодня отсюда уберётся не солоно хлебавши — сто процентов. Но вот какими фактами они будут оперировать — мне было чрезвычайно интересно. Как и то, почему эти господа появились не два дня назад, как обещались, а именно сейчас?

С одной стороны, это, вроде, и незначительный момент, а вот с другой — вырисовывалась весьма неприятная картина, из которой могли торчать длинные уши четы он Фарен. Вот только от моего понимания ускользала одна деталь: прекрасно зная, что я уже являюсь главой Рода, и что, по мнению Камилы, меня опекает Арнье, она всё же натравила на меня эту комиссию. Для чего?

Мою тётю нельзя было обвинить в скудоумии, а значит, я упускаю что-то важное. Вот только что?

Внезапно издавший заливистую мелодию телефон Георга заставил меня вздрогнуть. Управляющий ещё не успел ответить, а я уже знал, что он примерно услышит. К несчастью, я оказался прав.

— Прошу простить, но мне нужно ответить на звонок, — снял трубку Георг. По мере получения информации, его лицо оставалось бесстрастным, но я успел заметить досадливо дрогнувшие уголки губ.

Ну конечно!

Я теперь абсолютно не сомневался, что появление комиссии инициировано Камилой или её мужем. А их план был предельно прост: дождаться, когда Арнье покинет территорию поместья, чтобы доделать то, что ей не удалось — завладеть кольцом Главы Рода. Причём, я Константина отправил сам!

Нет, тётушка здесь появляться не рискнёт, а вот забрать меня туда, где можно беспрепятственно обработать, при этом, чтобы это выглядело законно — вполне рабочий вариант.

И чтобы этим господам точно никто не смог помешать, требовалась одна маленькая деталь — под любым предлогом задержать господина Арнье, подключив тех, кто наверняка сможет это сделать — местные правоохранительные органы. Почему-то я был уверен, что в этом мире существовало не меньше возможностей, чем в моём, для того, чтобы законно промариновать нужного человечка определённое время в местной разновидности «опорника».

Вариант с устранением Константина я не рассматривал: вряд ли моим заклятым родственникам хочется привлекать к этому делу внимание до того, как они выполнят свои намерения.

Госпожа Штайер, тем временем, соизволила обратить внимание и на меня. Приблизившись, она с брезгливым выражением заглянула мне в чашку.

— Это что, кофе? — возмутилась она. — А ты знаешь, что детям его нельзя? Георг?

— Господин барон сам приказал его подать. Это его любимый напиток, — вмешался управляющий, убирая коммуникатор в карман.

— Андер, а покажи мне свою комнату, пожалуйста, — неуклюже попыталась смягчить градус накала вторая дамочка, с лицом особы регулярно закладывающей за воротник не меньше «фанфыря» в день чего-то весьма крепенького. Причём, попытка скрыть красный цвет лица под толстым слоем штукатурки оказалась заранее обречена на провал.

Подскочив ко мне, она требовательно протянула руку, считая, что я должен немедленно вскочить и побежать показывать все свои игрушки. Наткнувшись на мой ироничный взгляд, она слегка растерялась.

Естественно, никуда я идти не собирался. Всё, что я сделал — брезгливо отставил на столик чашку, укоризненно посмотрев на возмущённую Штайер.

— Георг, распорядись, пожалуйста, чтобы мне принесли новый кофе. Мне не нравится, когда в мою чашку заглядывают незнакомые люди. Отец говорил, что это — не гигиенично, и можно подхватить какую-нибудь заразу.

Слова произвели эффект разорвавшейся бомбы, но, само собой, на этом я останавливаться не собирался.

— Госпожа, как вас там?… Скажите, пожалуйста, вас не учили представляться собеседнику, прежде чем предлагать ему уединиться в его комнате. Не знаю, что вы задумали, но ход ваших мыслей мне абсолютно не нравится. Георг, прикажи охране, чтобы присматривали за этой дамой и больше ко мне её не подпускали. Это — первое!

— Да что ты себе позволяешь!?

Это была единственная фраза, которую дамочка смогла произнести, хватая воздух ртом и стремительно приобретая цвет переспелого томата, который сейчас с разгромным счётом выигрывал у «штукатурки».

— Второе, господа, — сделав многозначительную паузу, убедился, что всё внимание сейчас приковано только ко мне. — Где ваши манеры? Кто вас учил врываться в чужое родовое поместье, и вести себя, словно вы до сих пор находитесь у себя дома? И почему вам должен на этот факт указывать ребёнок? Не стыдно? Дик, простите, вас это не касается, — повернул я голову в сторону растерянного следователя. — Я так понимаю, вы лицо подневольное. Госпожа Штайер? Дама, которая не соизволила представиться? Мне кто-нибудь ответит на мои вопросы?

Расширенные глаза и зарождающееся в них негодование, переходящее в ярость, доставили мне неописуемое удовольствие. По моим расчётам, дамы должны сейчас сорваться, что и произошло через десяток секунд. Им бы выдержку Камилы он Фарен — разговор мог повернуться иначе, но либо моя тётя совершенно не умела подбирать кадры, либо вынуждена была воспользоваться тем персоналом, который имелся на данный момент в наличии.

Таскать за уши, как я втайне надеялся, меня никто не стал, как и