Книга Тетрадь с гоблинами - Дмитрий Перцов

этого мало?

– Мало.

– Почему?

– Потому что я хочу спасти Орвандию.

И очень жаль, что за окном в этот момент не грянул гром. Выглядело бы эффектно, согласитесь.

Глава 19. Дядя Витя

Ульфир отказался возвращать отвертку и полез в рюкзак вместе с ней. Я пообещал Роме купить новую, он согласился при условии, что рукоятка будет такого же цвета: красная с черным.

– Любимое папино сочетание, – объяснил Рома.

– А твое какое любимое?

Рома секунду подумал.

– Зеленое с зеленым. А твое?

– Котлета с булочкой.

– Позер.

Мы решили, что оставим Ульфира в гараже, и посадили его на заднее сиденье «форда». Неизвестно, что нас ждет в квартире Роминого соседа. Вдруг смертоубийство?

– Отец точно не зайдет сюда до завтра.

– Хорошо.

– Что ты будешь с ним делать?

– С твоим отцом?

– Нет, с Ульфиром.

– Не знаю. Пока поживет со мной. А что?

– А родители?

– Скажу им, что это кот.

– Не похож.

– У тебя есть идея получше?

– Да, отдай его в приют.

– В какой еще приют?

– Хоть в кошачий.

– Не похож.

– Тогда у меня нет идей.

Рома открыл дверь гаража и указал пальцем на верх пятиэтажки.

– Вон его окно.

Окно как окно, подумал я. Старое, не пластиковое. Не меняли лет, наверное, пятьдесят, но стекло, тем не менее, не треснутое. Ничего особенного.

Кто-то задернул штору.

– Он там, – сказал Рома.

– Да.

– Это правда поможет спасти Орвандию?

– Возможно. Я надеюсь.

Рома кивнул. Аргумент, что мы участвуем в таком грандиозном и благородном деле, подействовал. Правда, Рома хотел знать максимум деталей, но их я представить не мог.

– Хочу тебя кое о чем попросить, – сказал я перед выходом из гаража. – Ни слова никому о моей Тетради. И обо всем, что с ней связано. В том числе о нашем ритуале в школьном туалете. Уговор?

– Уговор… Но почему?

– Потому что.

* * *

Мы поднялись по лестнице, и Рома постучал в таинственную квартиру.

– Кто? – послышалось за дверью.

– Здравствуйте. Это соседи, – ответил я спустя несколько секунд, когда понял, что Рома от волнения задыхается.

– Какие соседи.

Именно так, без вопросительного знака.

– Соседи напротив…

– Я никого не жду.

– Скажи, что мы пожарные, – сказал Рома шепотом.

– По-твоему, мы похожи на пожарных?

– Ну да. Ну нет, конечно… Хотя если бы мы вернулись домой и переоделись… О! Скажи, что мы волонтеры! Мы на них похожи.

– И что это даст?

– Я не знаю, скажи тогда, что…

– Сам и скажи!..

– Почему я?

– А почему я?

Спор разрешился сам собой. Дверь открылась, и перед нами предстал “волшебник” собственной персоной.

– Мы незнакомы, отроки, – сказал сосед. Выглядел он как обычный орвандский мужик формата “вчера был в баре”. Стеклянный взгляд, клетчатая рубашка, заправленная в синее трико. Таких я встречаю в троллейбусе каждый день.

– Мы с вами пересекаемся, – сказал Рома, – иногда.

– Это где еще?

– Я живу напротив. С родителями.

– И как?

– Нормально…

Мы сконфузились.

Вдруг сосед выпучил глаза, сказал: “Ах, ты!” и, схватив Рому за воротник, втянул его в квартиру.

– Эй!

Я успел просунуть ногу между порогом и дверью. Несмотря на обрюзгший вид, сосед шустро меня оттолкнул и закрылся-таки с Ромой в квартире. Отлетев, я стукнулся о перила поясницей. В голову ударил адреналин, я почувствовал небывалый прилив сил. Сейчас что-то будет! Разбежался, выставив вперед кулаки, и… налетел на велосипед. Грохот, шум, мой визг… Я отодвинул поломанный велик, чтобы предпринять вторую попытку. Разбежался и – нате! – выломал дверь волшебника, как полицейский в американском фильме. Замечательный прилив сил, мне нравится. Подчиняясь чутью, я метнулся в ванную комнату, где сосед, схватив Рому за шею, тыкал его в воду, как кошку:

– Кто тут был? Кто тут был, я спрашиваю?

От Ромы слышалось только: “Ай!” и “Я”. Зуб даю, он сразу признался, что ходил сюда ночью. Поэтому действия соседа носили исключительно наказательный характер.

– Оставьте его!

Мои сжатые кулаки налились кровью. Сейчас я повторю подвиг, который совершил в школе с Главным. Это будет второй подвиг Каноничкина. Геракл – мой предок, мой дед! Я кинулся на соседа, но тот свободной рукой махнул в мою сторону, и я застыл на месте. Адреналин схлынул бурным потоком, и я не мог пошевелиться. Даже заговорить.

– Шустрый юнец, – сказал сосед, обернувшись. – Вижу, ты по нраву приходишься Шару… Да… По нраву… Но не делай так больше.

Он вернулся к Роме, который, если честно, не особо-то и пострадал. От него убежала пара миллионов нервных клеток, но существенных увечий сосед не нанес.

– Зачем ты был здесь? Кто направлял тебя? Я чуял тебя и раньше. Подложил манекен. Знал, что попадешься. Ну? Скажешь правду?

Рома не выдержал напряжения, и потерял сознание.

– Да твою ж, ишь… – сказал сосед.

Ко мне (наверное, от страха) вернулась способность говорить:

– Рома не виноват. Это Безымянные.

Сосед посмотрел на меня внимательно.

– Знаете что, господа? – наконец сказал он. – Серьезное лицо еще не признак ума.

Он отпустил Рому, и тот сразу пришел в себя. Следом “разморозился” я.

– Что это значит?

– “Того самого Мюнхгаузена” цитирую, умники. Кинолента такая была, прошлого веку. Не смотрели? А стоило. Может, ваши лица и переменило бы.

* * *

Если я когда-то и представлял себе жилище мага, то суровая реальность внесла в это дело свои коррективы. Квартира семидесятых годов прошлого века с громоздкой мебелью, с книгами за стеклом, вазами и банкой соленых огурцов на журнальном столике, отличалась от волшебных интерьеров в моей голове процентов эдак на девяносто. На спинке деревянного стула висела полицейская ретро-форма. Пахло водкой. Сосед предложил нам надеть тапки, но мы тактично отказались.

– Альберкинуда Вит, – он протянул нам руку, – можно просто «дядя Витя».

Взяв с журнального столика открытую банку, он вытащил из нее соленый огурец и откусил от него кусок.

– А вы полицейский? – спросил я.

– Уже тысяч восемь лет как, – дядя Витя захохотал с огурцом во рту. – Правда, раньше такого слова не было, «полицейский». – Он достал еще один огурец. – Порядок обеспечивали служители храмов.

Он ушел на кухню и вернулся с банкой помидоров. Тоже соленых.

– Будете? – спросил он.

– Не-а.

– И хорошо. И правильно. – Он запустил руку в новую банку и, пытаясь вытащить неподатливый помидор, сказал: – Я был капитаном храма Синто.

– Бога любви?

– Ее. Богини. Любви все возрасты покорны, слыхали? Я всегда любил любить. С детства. Когда мама целовала меня перед сном, в моих руках рождались бабочки… М-м-м. Идеальный помидор.

По его подбородку потек рассол. Мы с Ромой переглянулись. Почему нам постоянно попадаются ярые любители овощей? Сначала