Книга Красавица, чудовище и волшебник без лицензии - Мария Заболотская

Джунипер, пытавшаяся сохранять спокойствие и холодный ум, сказала себе, что они необычны, но не лишены приятности: тонкие, резкие, но вполне похожи на человеческие. Под глазами и на тонкой переносице, на кистях рук, на кончиках острых ушей поблескивали золотые точки, и Джуп решила, что они сродни человеческим веснушкам; общая неопрятность Ноа указывала на то, что он не видит смысла за собой ухаживать и как-либо украшать свое тело с тех пор, как стал чудовищем. Одет он был роскошно и в то же время неаккуратно: мятые кружева, оторванные жемчужные пуговицы, перекошенные рукава, изодранная парча короткого, некогда щегольского сюртука, босые ноги — с такими же острыми темными когтями и россыпью золотых точек на темной коже.

Он шел к столу медленно, то горбясь, то запрокидывая голову — словно подчиняясь по очереди противоречивым желаниям: прятаться и выставлять себя напоказ; Ноа то боялся чужих взглядов, то сам желал вызывать страх и отвращение.

Джуп невольно перевела взгляд на Мимулуса, который тоже смотрел неотрывно на приближающегося принца, и увидела, как тот невольно морщит нос — он-то видел кое-что пострашнее, чем она!.. Это заставило Джуп собраться с силами и улыбнуться, словно она и вправду повстречала приятнейшее из существ. «Нет, ну Его Цветочество и вправду красивее господина Заразихи! — сказала она себе со всей возможной суровостью. — Быть может, если видеть его почаще…»

Но принц, словно услышав, как она мысленно уговаривает себя быть терпимее, решил напомнить, что к его характеру привыкнуть будет куда сложнее, чем ко внешнему виду. Остановившись на полпути к праздничному столу, он внезапно повернулся к музыкантам, которые с его появлением играли с двойным усердием, и с внезапной яростью закричал:

— Что за ужасные звуки! Разве это музыка? Заразиха, старый ты негодяй! Не решил ли ты насмехаться надо мной? Я, по-твоему, так жалок, что мне сгодится и эта толпа несуразных шутов?

Испуганные кобольды-музыканты, видимо, хорошо знакомые с приступами гнева Ноа, не стали дожидаться ответа господина Заразихи, и, бросив свои инструменты, с верещанием разбежались, вздымая вихри блесток и пыльцы.

— Прошу меня простить, Ваше Цветочество! — вскричал старый гоблин, невесть откуда появившийся, и тут же пал ниц, да так умело, что не оставалось сомнений — ему частенько приходилось это проделывать. — Мы просто хотели вам угодить! Какой же праздник без музыки?..

— Ты называешь это музыкой? — вспыльчиво и презрительно воскликнул принц, толкая его босой грязной ногой. — В моем прежнем дворце даже кошки по ночам вопили приятнее! Разве ты забыл, Заразиха, какой оркестр был при моем старом дворе? Инструменты сплошь из золота, серебра и красного дерева, и в каждой скрипке, в каждой флейте было спрятано заклинание, сотворенное по меньшей мере на две трети из трелей соловья с серебряным горлышком… Разве это праздник? — тут он так же презрительно махнул рукой в сторону стола. — В этом убогом углу не может быть праздников!.. Прочь, старый глупый гоблин! В последний раз я соглашаюсь на твои уговоры — так и знай!

И господин Заразиха, непрерывно кланяясь и бормоча извинения, попятился к двери. Но по его хитрому взгляду было ясно: приступы гнева принца ему привычны и немилость эту он считает мимолетной, а свою власть над наследником Ирисов — гораздо более прочной, чем кажется самому Ноа.

Джуп, встретившись взглядом с обозленным принцем, посчитала, что сейчас удачное время, чтобы поприветствовать его, но заслужила в ответ только ядовитое замечание:

— Я вижу, что ты, Джунипер Скиптон, прислушалась к моим словам и теперь одета в полном соответствии со своим низким происхождением!

— Рада заслужить любую похвалу от Вашего Цветочества, — только и нашлась, что ответить девушка, мало что понимавшая — кроме того, что ее в любой миг могут счесть бесполезной или же излишне раздражающей, после чего немедленно утопят в озере. Кто знает — быть может, их с Мимулусом вышвырнули бы прямиком из окна праздничного зала, чтобы не терять время!.. Принц этим вечером был настолько зол и капризен, что вполне можно было поверить: подобный исход званого ужина его только порадует.

Сороки, которые злорадно растрещались, услыхав, как Ноа насмехается над гостьей, подлетели к нему, не дожидаясь, пока принц усядется как следует, и принялись взахлеб рассказывать, что прачки-утопленницы переругались с русалками-посудомойками, а лодочники швырялись камнями в озерного змея — но и им достался гневный пронзительный окрик:

— Подите прочь, глупые птицы! Разве мне могут быть интересны рассказы про прачек и судомоек?!

В голосе наследника было столько злости, что испуганные сороки затрепыхались, сбивая крыльями кубки и вазы, и в мановение ока заняли свои места на плечах Мимулуса, который до того сидел так тихо, что его можно было не заметить среди высоких праздничных тортов и счесть еще одним причудливым украшением стола — благо его лицо стало от тоски таким же серо-зеленым, как и большая часть десертов.

— А, мой новый придворный птичник! — прошипел принц, поворачивая к нему голову истинно змеиным движением, и Джуп поежилась, увидев, как полыхают его огненные зрачки-щелочки. Удивительно, как опасно порой выглядят хрупкие и изящные создания!

— Мое почтение, Ваше Цветочество, — прошелестел Мимулус, казавшийся все мельче и ниже: должно быть, он потихоньку сползал под стол, чему сороки, сидевшие на его плечах, были только рады.

— Мне говорили, что ты один из тех правоведов-росендальцев, которые участвовали в суде надо мной, — продолжил Ноа, щурясь все более угрожающе. — Твое лицо мне незнакомо.

— Я был ассистентом одного из присяжных чародеев, — пискнул Мимулус, вжимаясь в спинку стула и жмурясь от страха перед неминуемой расплатой.

Принц некоторое время смотрел на него, не моргая — что было чрезвычайно неприятно, — а затем отвернулся и с высокомерной небрежностью бросил:

— Всего лишь челядь при судейских магах. Что ж, если я не запомнил никого из этих низкородных крючкотворов, то что уж говорить о тебе… Когда мне донесли, что в Ирисовой Горечи появился росендальский маг, то я хотел тут же приказать, чтобы тебя скормили жабам и пиявкам. Но мои домоправители сказали, что ты спас мне жизнь в лесу… Что ты забыл в моих владениях?

— Я всего лишь заблудился на пути в Росендаль, — мэтр Абревиль собрал остатки мужества и произнес это твердо. — если бы я знал, что попал в ваши владения, светлейший принц, то и шагу не ступил бы далее.

И это прозвучало так искренне — и неудивительно, ведь то была