Книга Пришельцы ниоткуда - Франсис Карсак

Так для нас началась странная жизнь, продолжавшаяся целый земной месяц. Воздуха теперь было достаточно: кроме того, Ульна обнаружила, что вместо трех запасных коробок с провиантом она взяла всего две, зато третья оказалась со спрессованной пищей. Одной этой коробки нам хватило бы на год с лишним, но воды было всего на два месяца. Дело в том, что в ранец скафандра вмонтирован маленький хитроумный аппарат, который позволяет выделять воду из сжиженных или отвердевших газов на мертвых планетах, но фильтр каждого аппарата работает не более месяца. И все же теперь мы могли надеяться на прибытие спасательной экспедиции, так как строго следовали инструкциям Суйлика.

Теперь, когда непосредственная опасность миновала, Ульна дала волю скорби. Я, как мог, пытался ее утешить: ксилл очень прочен, возможно, Акейон жив, и, если это так, хиссы освободят его из плена одновременно с нами. Убедить ее мне, увы, не удалось. Но действительность оказалась еще более невероятной!

Делать нам было нечего – только есть, спать и ждать. Мы снова и снова просматривали фильм о гибели Сифана, пока не запомнили во всех подробностях каждый кадр, и не раз благословляли изобретательность гения, построившего это убежище, чтобы сохранить память о своем народе. Из прозрачного купола я наблюдал за мисликами. Они быстро заметили нас, но, убедившись, что их излучения бессильны и разбить купол невозможно, так же быстро перестали обращать на нас внимание.

Защищенный прочной прозрачной сферой, я целыми днями вел свои наблюдения, словно студент-биолог, изучающий под микроскопом новых микробов или неведомых насекомых. Правда, работал я в гораздо более неблагоприятных условиях, потому что был лишен возможности экспериментировать. Целый месяц, пока длилось наше заключение, мы тщетно пытались понять смысл движений мисликов. Пожалуй, можно сказать, – я даже в этом уверен, – что мы с Ульной узнали о них больше, чем кто бы то ни было во всем мироздании, за исключением разве что самих мисликов. И, несмотря на это, к концу месяца мы знали о них так же мало, как и раньше. Нам не удалось подметить ничего похожего на организованную деятельность в нашем смысле слова, ничего похожего на инстинкты или хотя бы на обычный тропизм. И в то же время по опыту пребывания на острове Санссин я знал, что они обладают разумом, пусть и не имеющим ничего общего с нашим, а также чувствительностью, более понятной для нас.

Очевидно, у мисликов есть органы чувств, хотя невозможно даже представить, что это такое. Во всяком случае, они никогда не натыкались на прозрачный купол, разве что в самом начале, когда пытались его разбить. Они явно ощущали наше присутствие, и вскоре мы начали отличать «знакомых» мисликов от «чужих», которые зря тратили на нас излучение. Некоторые обосновались в мертвом городе: мы различали их по особому рисунку на панцирях.

Мне все же удалось кое-что узнать о мисликах: они находятся в постоянном движении и никогда не спят. За одним из них мы с Ульной следили поочередно пятьдесят часов подряд, и все это время он беспрестанно выписывал зигзаги неподалеку от нашего купола. Мислики редко появляются в одиночку, но нельзя сказать, что они живут группами, потому что скопища мисликов распадаются так же легко, как возникают, и особи переползают от одной кучи к другой без всяких видимых причин. Иногда они собираются в тесные рои, до ста мисликов в каждом, и как бы сплавляются в одну металлическую массу. Такое состояние длится от нескольких секунд до многих часов. Затем масса снова распадается на отдельных мисликов. Сначала я думал, что наблюдаю за своеобразным процессом воспроизведения, однако из таких роев выходит столько же мисликов, сколько было вначале.

Затруднял наблюдения относительно слабый свет ламп: вне их лучей царила непроницаемая тьма. Кроме того, нам не хватало приборов-регистраторов. Я многое бы отдал за то, чтобы иметь в те дни при себе мой шлем с усилителем мыслей, в котором я спускался в крипту; быть может, мне удалось хоть что-то понять о природе этих чудовищ. Но мы были пленниками прозрачного купола, обреченными играть роль пассивных наблюдателей.

Тем не менее ряд соображений позволил мне создать некое подобие теории о происхождении мисликов; позднее я изложил свое мнение Ассзе, и тот нашел его достаточно обоснованным. Ты, конечно же, знаешь, что при температуре, близкой к абсолютному нулю, возникают явления сверхпроводимости и сопротивление в металлических проводниках почти исчезает. Можно себе представить, что предки мисликов, отличавшиеся от них примерно так же, как первая живая клетка на Земле отличается от нас, возникли в результате подобного явления сверхпроводимости. Какой-нибудь железоникелевый кристалл мог оказаться на мертвой планете в электромагнитном поле со сложной и ускоренной амплитудой колебаний, и в нем родилось нечто вроде электрической жизни. Если допустить эту возможность, дальнейшая эволюция мисликов станет такой же понятной, как эволюция всех земных существ. Этот кристалл мог, в свою очередь, индукционным путем создать своеобразную форму жизни в других кристаллах – с видоизменениями, накоплениями и усложнениями качеств. Правда, смертоносное излучение мисликов нельзя отнести к электромагнитным явлениям, но каждый из них окружен мощным электромагнитным полем.

На третий день, когда запасы воды приблизились к концу, нам пришлось сделать вылазку. Мы выбрали момент, когда в поле зрения остались только два мислика; я вышел первым и уничтожил их двумя выстрелами. Тем временем Ульна торопливо наполнила мешки смесью льда и твердого воздуха. После долгой возни мне все-таки удалось вскрыть один из металлических ящиков в нижнем зале: в нем оказались стопки металлических пластинок с выгравированными знаками, похожими на письменность кхмеров. Этот ящик мы превратили в цистерну для воды. Во время второй вылазки нам посчастливилось найти слева от купола глыбы чистого льда, и мы сразу наполнили ящик почти до краев. С этим нам повезло, потому что в дальнейшем мислики все время ползали вокруг башни сотнями.

Когда я думаю о фантастическом стечении множества счастливых обстоятельств, благодаря которым мы уцелели, я иной раз спрашиваю себя, уж не хранило ли нас, как говорится, провидение? Но тут же вспоминаю, что те, кому не повезло, не возвращаются и, естественно, не могут рассказать о своем невезении, хотя таких, несомненно, гораздо больше, нежели счастливчиков. Но дни шли, и я уже начал сомневаться в нашей удаче. Что касается Ульны, то она давно утратила всякую надежду и погрузилась в безысходную скорбь. Куда девалось ее былое мужество? Особенно тяжко повлияла на нее гибель брата. С отчаянием я смотрел, как она тает день ото дня, почти совсем не ест и становится все более и более бледной и слабой. Часами она сидела рядом со мной, держась за мою руку, и хотя мы оба прекрасно знали, что любим друг друга, даже в этом не было нам утешения, потому что суровая мораль синзунов запрещает говорить о любви, когда семья в трауре. Объясняться в любви синзунке, которая только что потеряла брата, было бы не просто невоспитанностью, а страшным преступлением.

В один из таких дней – если только можно говорить о днях на планете империи Мрака – мы сидели под куполом. Несколько мисликов пересекли луч моей лампы. В черном небе бледно светились продолговатые пятна далеких галактик. И вдруг ослепительный свет брызнул откуда-то с высоты, заливая город, отбрасывая резкие тени от шпилей и башен, устремленных в небо. Потом свет ударил по куполу, заставив нас вскрикнуть от резкой боли в глазах.