Книга Воробышек - Олли Ро

Мороз пробежался по моей коже, и впервые за все время я всерьез задумалась о природе происхождения фобии Егора. Совершенно исключено, чтобы она не была связана с кровавой страстью его отца. Такие страхи всегда в своем основании имеют психологические травмы. Может ли быть так, что мозг Егора заблокировал чересчур тяжелые воспоминания, а кровь это своего рода триггер, поэтому организм защищает сам себя, стимулируя сильно выраженный упорный навязчивый страх и сопутствующие ему панические атаки?

Обещав себе подумать над этим более подробно, незаметно удаляюсь, чтобы переодеться.

Вообще странное место – этот приют. Меня охватили очень противоречивые чувства. Во-первых, запах… Наверное, все детские дома имеют свой тонкий специфический аромат – так пахнут утраченные надежды, потерянное счастливое детство, одиночество маленького человека. Горькими дикими травами. Бушующей в ямках лебедой, пробивающейся сквозь асфальт сизой полынью, желтой пыльцой на колосках пырея, жестким грязным подорожником. А еще нагретым на солнце камнем, пустыми сосновыми шишками, черствым хлебом в кармане коротких линялых штанов и невесомой пылью, что надолго повисает в воздухе, задетая неуверенным шагом детской ножки в дырявом башмаке.

Во-вторых, это разруха… Она царит во всем. В дешевой непрочной мебели, в отваливающейся с потолка побелке, в ржавых кранах, вода из которых пахнет гнилыми трубами, в неокрашенных качелях без сидения, в маленьких жизнях обитателей этого места. Она, словно черная плесень, разрастается, захватывает, портит. Рождаясь где-то под потолком в холодных, вечно сырых, выложенных уродливой плиткой общих душевых, постепенно перебирается на стены, полы, плинтуса, въедается в застиранное серое постельное белье и, наконец, заселяет маленькие сердца. Сухой, полуразрушенный фонтан и сам словно сирота – искалечен, поломан и никому не нужен. Стоит посреди двора ярким напоминанием ущербности, неполноценности и социального неравенства. Как будто выброшенные на обочину жизни дети не достойны иметь в своем дворе живой источник искрящейся на солнце воды, шелестящей своими потоками жизнерадостные песни.

Там, во дворе, все происходило будто на автопилоте. Я не преследовала никаких целей. Просто видела руки. Как будто мои, но только маленькие. И эти светлые камни, покрытые зеленым мхом и лишайником. Фонтан такой же неработающий, как и сейчас.  И точно такое же буйство ароматов горьких трав.

Руки сами перебирали кирпичики, пока один из них не поддался. А за ним оказалась коробка. Ни звезда героя, ни удостоверение, ни имя владельца мне ни о чем не говорили. И тем не менее, я чувствовала волнение, облегчение и даже в некоторой степени радость. Будто обрела давно утерянную вещь, будто это я сама зарыла клад, а спустя много лет нашла его на своем месте.

Это были странные ощущения.

Сродни озарению. Как дежавю.

Не заморачиваясь с выбором одежды, я стянула с вешалки первое попавшееся платье и спустилась вниз.

На улице кипела жизнь. Семеновна хлопотала над столом. Ей помогала рыжая. Макс химичил с напитками. Виолетта Комарова сушила на солнце пайетки. Вениамина нигде не видно.

- Вот лед, Женева, - раздалось прямо за моей спиной, отчего я невольно вздрогнула, - Приложи к голове и полежи немного в тени.

- Спасибо, Вениамин.

Последовав совету жениха, я устроилась на соседнем с Котлетой шезлонге.

И уже через полчаса моя голова реально начала болеть, ибо в нее уже не помещались романтическо-эротические истории из жизни Виолетты и Егора. Брюнетка восторженно вспоминала их школьную жизнь, симпатию, возникшую с первого взгляда, о том, как однажды их посадили за одну парту, с чего и начались их отношения. Правда в процессе рассказа, она постоянно вклинивала непонятного мне персонажа по фамилии Королев, из-за чего я теряла всю суть ее повествования. Перепрыгивая от одного объекта своей симпатии к другому, Котлета будто миксером взбивала мой мозг в воздушный розовый нежный фарш.

В конце концов, я не выдержала.

- Виолетта, это все очень интересно и жутко романтично, но объясни, пожалуйста, кто такой Королев?

Девушка уставилась на меня, как на идиотку.

- В смысле кто? Егор.

- Егор?

- Да, Егор Королев.

- А он что – не Гусь?

- Ааа… Ну да… Ты ж не местная… Нет, Егор не Гусь. Вениамин Аркадьевич забрал его из «Кукушонка», это приют наш местный, он в то время закрывался как раз.

Вот так новость.

- А где его родители?

- Мать зарезали. Отца…тоже зарезали.

От слов, брошенных будничным равнодушным тоном, меня пробрал озноб. Несмотря на удушающую жару, кожа покрылась ледяными мурашками.

- А за что?

- Я точно не помню, маленькая еще была. Мать Егора, кажется, в скорой работала. Возвращалась домой с ночной смены. Как что случилось – не знаю, но нашли ее в лесочке, изрезанную вдоль и поперек.

- Ее изнасиловали?

- Насколько я знаю, нет. Просто зарезали. Убийцу так и не нашли. Ходили слухи, что кто-то мстил ее мужу. Отец Егора военный был. Пограничник. Того зарезал беглый преступник ночью, когда хотел бежать за бугор.

- А другие родственники у Егора есть?

- Если и есть, ему о них ничего не известно. Мать Егора – Ирина Молотова – местная, росла всю жизнь без отца. Бабка по материнской линии давно померла, а других детей у нее не было. Игорь Королев – отец Егора, попал сюда вроде как по распределению. Сам он был, кажется, откуда-то с севера. Но с родителями своими не общался. После того, как Игоря убили, Егор сразу попал в приют. Родственники отца так и не объявились.

- А как же братья, сестры?

- У Егора была старшая сестра, но она пропала в тот же год. Тогда много девушек исчезало бесследно, в том числе и в Заречном – лихие времена. А потом выяснилось, что их убивал один наш местный дурачок. С виду безобидный, тоже детдомовец, жил в одной пустой хате на свою инвалидную пенсию, на кладбище подрабатывал. Ну, знаешь, где могилку уберет, где оградку починит, где яму выкопает. А потом его на этом же кладбище и поймали, кстати, когда он труп одной девочки закапывал. В общем, остался Егор сиротой, а спустя некоторое время его усыновил Вениамин Аркадиевич.

- Ужас какой. Я думала, у вас тут тихий поселок…

- Это давно было. И вообще-то те годы не любят вспоминать, так что, если что, я тебе ничего не говорила, - улыбнулась Виолетта и, как ни в чем не бывало, вспорхнула яркой бабочкой с места и полетела к манящим разноцветным коктейлям.

История Егора буквально выбила мое дыхание. Легкие никак не желали наполняться кислородом, доводя тело до полуобморочного состояния.

Столько потерь на одного маленького мальчика. Бывает ли судьба настолько жестока, чтобы все смерти родственников Егора произошли лишь по ее воле? Или здесь не обошлось без руки человека?