Книга Любовь на сладкое - Алина Ланская

— «Шоу мокрых рубашек», — комментирует Инна и протягивает мне свой компот. — Пей. А ведь даже мокрый дебил не такой уж и дебил. Пошли звонить в круглосуточную диспетчерскую, пусть присылают сантехника. Ночь на дворе.

Глава 34

Марат

— Что соседей не затопили — это вам повезло, но смеситель надо новый ставить. Ну и краны — кто же покупает китайское дерьмо? Итальянские надо брать! Со стояком все нормально, это главное.

— Сколько? — Смотрю, как в глазах опытного работяги включается калькулятор. — Нужно, чтобы к утру здесь было чисто и все работало.

Молчит, свою выгоду еще просчитывает, а она будет большой, если он быстро согласится.

— За полночь уже, краны и смеситель утром только купить…

Стандартная разводка.

— Я спросил — сколько? Или вызову частника сейчас.

— Марат! — Дудкин сопит рядом. — Я в доле, оплачу все.

— Не сомневаюсь. Люба точно платить за тебя не будет. — Перевожу взгляд на сантехника. — Ну так как? Договоримся?

— Ладно. Только мне с хозяйкой надо бы поговорить.

— Со мной говори. Хозяйка отдыхает. Слушай, перед тобой три мужика стоят, девушка тебе зачем? Платим мы — с нами и договаривайся.

Договорились быстро — если бы Дудкин не влезал и не пытался торговаться, то получилось бы еще быстрее. А так только сейчас сантехник выезжает за кранами и новым смесителем, через час вернется.

— Он задрал в два раза! Это столько не стоит! На фига ты согласился? Я бы сбил.

— Ты уже сбил, придурок. Кран сбил. Я тоже в доле, Марат.

Рыжий злой стоит, потоп ему все планы на ночь сбил, двух баб уже по телефону отшил.

— Не в два раза, а минимум в три. — Вижу, как у Дудкина глаз задергался. — Расценки я знаю, у меня новая квартира. А то как жрать без приглашения ее еду, так ты первый, а как бабки выложить…

— Да я что? Я разве против? Но я бы договорился лучше.

Бубнеж белобрысого ящера уже никто не слушает.

— Если все в доле, то предлагаю скинуться поровну.

— Да я как бы могу и больше… — Дудкин роется в карманах, вытаскивая купюры, похожие на скомканные фантики от конфет.

— Моя часть. — Рыжий кладет бабки на стиральную машину. — Я тут вряд ли больше нужен. Сам справишься?

— Да.

— Звони, если что.

Ну это вряд ли.

Слышим тонкий скрип межкомнатной двери, и через несколько секунд в коридоре появляется расстроенная Люба.

— Он ушел, да? Мне показалось, я слышала, как замок щелкнул. — Она смотрит на меня и спрашивает именно у меня. Верно, так и должно быть.

— Ушел. Все нормально. Он вернется сейчас, обещал, что смеситель будет точно такой же, как у тебя был, ну или почти такой же. Здесь работы на час-полтора, не больше.

— Прямо сейчас? Ночью? Марат, они разве… а магазины ночью разве работают?

— Это наши проблемы, не заморачивайся. Иди спать лучше.

— Не женское это дело, Люб, с сантехником разбираться ночью. Прав Марат — иди спать. Инку мне будить? Я бы поехал уже — тут все под контролем и без меня.

— Давай. Альберту тоже пора…

Хотел сказать «выметаться», но сдержался при ней. И так перенервничала, что я еле уговорил ее не вмешиваться и позволить самому все решить. Похоже, она к такому не привыкла.

— А ты останешься?

На губах робкая улыбка, любуюсь ею, и одновременно бесит, что не только я ее вижу, не только мне улыбается.

— Конечно. Сейчас проводим наших любителей домашней еды.

Ловлю неприязненный взгляд рыжего.

— Ты извини, Люб. Может, в другой раз у нас сообразим? Кстати, мобильный можешь себе оставить, даже когда тебе твой починят.

Не понял.

— А что за телефон?

— Мой же сломался, — тихо говорит, не смотря на меня. — Вот Кир мне свой и одолжил.

— Ясно. — Выжимаю из себя улыбку. — Давай, Кирилл!

На выход. И ящера с собой захвати.

— А Инна?

Дудкин, конечно, незаметно исчезнуть не может, но тут на помощь пришла братская любовь. И через пару минут в квартире, наконец, мы остались вдвоем. Рыжая Инна не в счет — она до утра должна спать после своего компота.

— Вечеринки, даже такие небольшие, — это не мое, — тихо вздыхает Люба. — Вечно на них происходит что-то неладное.

— А что до этого было? Пожар?

— Практически. Хочешь чая?

— Спасибо. Люба, ты можешь не переживать. Все будет сделано, и когда ты проснешься утром, решишь, что мы тебе во сне приснились.

— Ну это вряд ли. Тебе какой чай? Есть черный с чабрецом, с бергамотом, еще есть зеленый с жасмином. Фруктовый, наверное, не будешь? Мне кажется, мужчины не любят сладкий вкус и запах в чае.

Наблюдаю за ее плавными движениями. Легкими, изящными, лишенными фальши и показной игры. Настоящими.

— Черный, без сахара, пожалуйста. Давай помогу.

— Спасибо. Я видела, ты не хотел, чтобы Альберт остался. Наверное, ты прав был, вон чем все закончилось. Но, знаешь, он такой… одинокий. Вот вроде с него как с гуся вода и вообще непробиваемый олух с манией величия, но, я думаю, ему просто человеческого тепла не хватает. И вообще, люди, у которых все в порядке, не будут так настойчиво привлекать к себе внимание незнакомых людей. Я знаю, что такое одиночество, и если я могу помочь одинокому человеку, то…

— То он съест весь твой холодильник и снесет кран в ванной, — шучу я. — И точно не будет в одиночестве.

— Просто я хочу, чтобы ты понял.

Стоит рядом, обняв себя за плечи. Хрупкая, но решительная. Похоже, и правда собирается защищать передо мной этого дебила. А смотрит так, что душу всю выворачивает наизнанку. Люба, Люба!

— Это твоя квартира и твои гости. Я знал, что Дудкина ты не прогонишь, но Альберту нужно часто указывать его место, чтобы не зарывался. И я тебе скажу, что ты — не он. И ты не одинока. А про Дудкина забудь. Иди ко мне лучше.

Она не успевает отреагировать, а я, наконец, обнимаю ее — делаю то, о чем мечтал с того момента, как сегодня увидел Любу на улице. Прячет лицо на моей груди, а я чувствую легкий, но пьянящий запах ее волос.

— Я очень рада, что ты приехал. И еще больше, что остался. У тебя, наверное, были какие-то дела?

— Никаких. У меня только работа, но я все отменил сегодня.

Теплое дыхание опаляет шею, заставляя окончательно забыть, что мы в квартире не одни. Она вздрагивает, когда чувствует мои губы на своем виске, но не отстраняется, не бежит, а стоит, прижавшись ко мне, замерев и прикрыв глаза. Пальцы зарываются в густые волосы, заставляют ее чуть поднять голову вверх, взглянуть на меня. Я хочу видеть ее глаза, когда скажу это.