Книга Белая сирень - Маша Ловыгина

— Маржанская! — ахнула Булька.

«Тищенко!» — побледнела Оля, заметив Германа.

Он остался в дверях. Просто стоял и смотрел на Олю. В его глазах не было удивления, только злость и твёрдая решимость.

Кажется, что-то произошло в этот момент. Все устремились к Маржанской. Даже оператор, расталкивая свиту, попытался влезть между сгрудившимися вокруг Регины людей. Причина стала понятна, когда Маржанская, стуча каблуками, подошла к окну. Кусок её кружевного жабо висел бесформенным лоскутом вдоль застёжки.

— Ой, как неудобно получилось! Зацепилась за нитедержатель… — мастер заломила руки. — Сейчас наши девочки всё заштопают!

Регина зыркнула из-под густо накрашенных ресниц, но промолчала, поджав губы.

— Это же Баленсиага, — тихо произнесла Оля, — ручная работа.

Регина взмахнула ресницами.

— Вы кто?

— Технолог, — мастер подошла ближе, — на испытательном сроке. Вы не смотрите, что молодая, знающий человек.

— Я вижу, — губы Маржанской тронула улыбка. — Сможете исправить?

— Думаю, да.

— Поезжайте сейчас с нами. Вас отвезут, — Регина поискала кого-то глазами, но подошёл Герман.

— Позвольте мне сделать это для вас?

Регина повела плечами, но согласилась, коротко кивнув.

Все гости во главе с Маржанской двинулись к выходу. Последними семенили Булька с мастером.

— Жду тебя внизу! — негромко произнёс Герман, склонившись к Оле. Голос его звучал почти нежно.

Глава 21

Чудов, восемь лет назад

— Я видела, как они целовались! — произнесла Оля шепотом и тут же прикусила губу.

Ирочка промолчала, но по её напряжённой спине было заметно, что говорить на эту тему ей не очень хочется.

— Неужели она его любит? — не унималась Оля. — Разве можно любить такого?

— Мала ты ещё рассуждать на подобные темы, — не выдержала Ира и тут же продолжила, — всяких любят, уж поверь. Мой бывший муж, например, — она задумалась, подбирая слова, но потом просто махнула рукой.

Самое время было рассказать Ирочке о случившемся, но перед Олиными глазами ещё стояла картина поцелуя Марины и Морозова в кабинете тётки.

— Почему он на ней не женится?

— А зачем? — усмехнулась Ира.

— Марина красивая! — Оля пожала плечами. — Вон, сколько всяких за ней ухаживают. И смотрят вот такими глазами! — Оля распахнула ресницы как можно шире и скосила зрачки к переносице.

Ирочкины губы тронула улыбка.

— Дурочка ты ещё. Дай бог тебе любви взаимной, а не такой, которую я знаю. Наизнанку вывернешься, с живой себя кожу сдерёшь, а если не любят, то и толку от твоих страданий нет. Не все могут любить. Кто-то поиграет, да и выбросит.

— А может это Маринка с ним играет? — Оле почему-то хотелось верить, что это действительно так.

Ира покачала головой.

— Нет, не думаю. Я Марину давно знаю. Мать у неё пьющая да гулящая была. По молодости тоже мужиков красотой приманивала. Маринка вечно полуголодная бегала. Но как мать — не скурвилась. — Ирочка вздохнула. — Морозов её заметил, на работу взял. Ну и, наверное… Не знаю, не будем больше об этом.

Морозов уехал после обеда. Его подручный вынес из кабинета несколько папок с бумагами, и в ресторане воцарилась странная напряжённая тишина. Оля несколько раз пересекалась с Мариной, но та, казалось, перестала обращать на неё внимание, углубившись в собственные мысли. Оля заметила, что Шагина частенько замирает, уставившись в одну точку взглядом своих вишнёвых глаз.

Сунувшись на склад, Оля почувствовала запах сигарет. Странно, Марина никогда не курила в помещении, да и весь день занималась основным залом. Ольга прошла внутрь и заметила Валентину. Та стояла под узким горизонтальным окном с открытой фрамугой, держа в подрагивающих пальцах сигарету. Свет падал на её лицо неширокой полосой, выхватывая только глаза под нахмуренными бровями и веер морщин над переносицей.

Оля отступила назад. Зрелище было действительно непривычное, но лезть к тётке в такой момент было бы абсолютной глупостью. Что-то происходило вокруг. Сжималось кольцом. Неотвратимо надвигалось на них с разных сторон. Наверное, все это чувствовали, но почему-то не говорили об этом вслух.

Оля дождалась, когда тётка выйдет со склада. Электрик закончил работу, проверив проводку во всём здании. Валентина отправила Ирочку домой раньше всех. Марина тоже не планировала задерживаться. Этот день и так был у неё выходным.

Оля маялась на кухне, время от времени ловя на себе тяжёлый взгляд Валентины. Первый страх от выходки Морозова прошёл, оставив внутри только беспокойство и сумятицу. Главный вывод Оля сделала — следовало вести себя ещё, как можно менее заметно, и уж точно сделать всё, чтобы не оставаться с ним наедине. Если бы Марина была более разговорчива и настроена к Оле по-дружески, то Ольга бы, вне всяких сомнений, поделилась с ней этой неприятной историей. В конце концов, Морозов и его друзья вели себя так не только с Олей. Для них она была игрушкой, мячиком, которым эти здоровые псы развлекались между делом. Вот и для Шагиной она была пустым местом, неприятным досадным недоразумением. Ни о чём не спросишь, не подойдёшь. Думает только о своём Морозове, никого в упор не видит. Неужели, любовь действительно такая тяжёлая штука? И стоит ли желать её, видя, какие страдания она приносит?

Тётка словно не замечала, что Оля специально крутится вокруг неё, молчаливым взглядом вымаливая разрешение уйти. Очень хотелось домой к своему альбому с рисунками, к старой швейной машинке. Закопаться в разноцветные лоскуты, нитки. Дошить, наконец, пышную фатиновую юбку, которую она мастерила из подаренной Ирочкой фаты.

«Лежит, пыль собирает, — буркнула Ирочка, вручая Оле пакет. — Ещё и рваная в нескольких местах. Зацепилась где-то».

Оля тогда подумала, что ни за что бы не рассталась со своим свадебным нарядом.

Валентина постоянно звонила кому-то. То ли абонент был недоступен, то ли не хотел говорить, но после каждой неудачной попытки тётка всё больше и больше серела лицом.

— Завтра будем работать? — Оля, набравшись смелости, задала вопрос тётке.

Валентина долго не отвечала. Потом устало посмотрела на Олю.

— Иди домой. Я скоро.

Ольга, тут же подскочив, на ходу стаскивая с себя грязный фартук, заторопилась в раздевалку. За спиной услышала, как зазвонил тёткин телефон.

— Да, Роман Борисович? — выдохнула Валентина.

Оля прислушалась.

— Я понимаю…

Оля обернулась, но тётка так посмотрела на неё, что оставалось только прибавить шагу и не мешать разговору.

Дома Оля совсем успокоилась и занялась шитьём. Телевизор в их доме был только у Валентины в комнате, но Оле достаточно было маленького приёмника, по которому она слушала музыку и радиопостановки. Она даже не сразу услышала, как хлопнула дверь. В какой-то момент, почувствовав на себе взгляд, Оля обернулась. Тётка стояла на входе и внимательно смотрела на неё. Не зло, не с подозрением, а словно изучая. Оля неуверенно улыбнулась и сгребла в кучу нанизанные на нитку фатиновые оборки.