Книга Знатная полонянка - Лариса Шкатула

К тому времени, конечно, все холмчане наружу вылезли, и господин их, Лоза, похвалил за быстроту действий: он сам ещё раз убедился в том, что в убежище им не страшен никакой ворог.

Беспокоило его лишь одно: придётся говорить неправду князю Всеволоду, который непременно сам наведается. Но тут шла речь о жизнях многих, и кто знает, как все сложится: чем меньше людей тайну знает, тем больше уверенность, что и не проговорятся.

Самих же холмчан Лоза ещё раз предупредил: молчать! А то приедет епископ, начнет дьяволом пугать, да убежище и засыпать прикажет. А этого селяне никак не могли допустить. Слишком много в это жилище сил вложили, да и полюбили его так, что и под пытками тайны своей не выдали бы!

Навстречу князю и его сопровождающим вышли всем селом, с хлебом-солью, как и положено, и посмеивались про себя удивлению и растерянности приехавших.

На призраков холмчане никак не походили, на больных тоже. Епископу кланялись, крест целовали, как и положено людям богобоязненным. Значит, дьявола здесь не было.

Князя пригласили в господский дом, где быстро накрыли столы, и Лоза, как бы между прочим, поинтересовался у бывшего воспитанника, не случилось ли чего с тиуном?

– Здоров. Что ему сделается? – вроде равнодушно ответил Всеволод, вглядываясь в спокойное, безмятежное лицо Лозы – не скрывает ли чего его дворянин? – Отчего у тебя такой интерес к тиуну?

– За данью не едет. Раньше, говорят, день в день наведывался, а теперь… Может, мне время дает, так я давно готов.

Епископ Нифонт сей разговор слышал и ему порадовался. Враг оказался повергнутым, ибо кто же теперь ему поверит?

Однако же епископ лично обошел Холмы и убедился, что селяне бога чтут, в каждой избе, как положено, икона висит, лампада теплится… Но что же всё-таки привиделось Греку?!

А князь тем временем налегал на медовуху, которая у Прозоры вышла на редкость удачной. Всеволод навеселе увлекся пятнадцатилетней челядинкой с красивыми карими глазами и вьющимися волосами по прозвищу Ягодка.

– Ягодка и есть! – ловил её за руку князь, когда девушка в очередной раз доливала ему хмельной напиток.

Налили с поклоном и епископу. Тот выпил, помолчал, да и высказал князю, что хотел:

– Тиун Грек, княже, староват стал.

– Так он же не один был, – попытался защитить управляющего князь.

– Кто знает, какими посулами да уговорами склонил он дружинников к клятвопреступлению, – сурово заметил Нифонт.

– Что же ты, отче, моих дружинников в мздоимстве подозреваешь? – вскинулся князь.

– Оно и верно, не пойман, не вор, – согласился епископ. – А только неладное здесь чую. Если чисты духом и помыслами твои люди, тогда сему происшествию лишь одно объяснение есть: тиун Грек знается с нечистым! И наслал на дружинников морок.

– А зачем ему такое понадобилось?

– Сие мне неведомо, но из тиунов его от греха подальше убери.

Всеволод хоть и с великой неохотой, но совету епископа последовал.

Новому тиуну, увы, не хватало дотошности Грека, которая так раздражала княжеских данников.

Лоза одно время пребывал в смятении, ведь из-за него пострадал ни в чем не повинный Грек, но ничего исправить не мог, потому что тогда пришлось бы открывать князю секрет подземного убежища, а этого делать было нельзя!

Глава тридцать первая

Как и ожидали, Анастасия родила девочку, которую назвали Ойле. Мама-уруска, правда, говорила на свой лад – Ольга.

Заира не загадывала, кого ей больше хочется: кто будет, тот и будет. Уже сама возможность родить ребенка от любимого мужчины казалась юной булгарке подарком судьбы. Ведь совсем недавно о таком она не могла и мечтать. Родился у неё мальчик, которого назвали Рустам.

Появился он на свет на неделю раньше Ойле, и теперь Анастасия помогала Заире, а уж потом пришедшая в себя Заира помогала ей.

Молодые женщины так привязались друг к другу, казалось, родные сестры не были столь близки.

Сестры сестрами, но Аслан все же в одном из набегов раздобыл шатер алого цвета, принадлежавший какому-то богатому кипчаку – благо, было лето, – и посмеивался в разговоре с Аваджи, что теперь больше не будет слушать его рычанья.

Аваджи сначала обиделся, но потом понял, что Аслан, по природе человек грубоватый, просто шутит, скрывая за этим чувство любви и преданности товарищу, благодаря которому стало возможным счастье Аслана.

Монгольские войска, состоящие из представителей завоеванных племен и самих монголов, перешли границы русских земель и теперь двигались по южным окраинам Руси, потихоньку направляясь на север. Малым ходом следом за войском двигались телеги с добычей, снедью, кормом для лошадей и верблюдов, на которых ехали жены военачальников, татарские муллы, шаманы.

Занятый собственными развлечениями, которые в избытке предоставлял ему Бучек, Тури-хан почти не вспоминал о юз-баши и их женах, то его любимца никак не устраивало. Пока юз-баши ходили рядом, сражались и вели себя так, что вызывали уважение своих нукеров, хан мог вспомнить о них в любую минуту и пожелать иметь рядом с собой.

Потому Бучек и беспокоил хана красочными рассказами о счастливой жизни сотников. Кто бы не разозлился на месте Тури-хана? Богатый, знатный человек не может того, что может чернь – продолжать свой род!

А эти чужеземные девки, которых хан своими руками отдал юз-баши, как назло оказались плодовитыми и, видно, собирались рожать детей каждый год, на зависть хану!

– Что же мне с ними делать? – вырвалось у Тури-хана.

Он уже привык не скрывать свои мысли от Бучека.

– Первым делом, разделить их, – посоветовал тот.

– Юз-баши и жен?

– Нет, самих Аслана и Аваджи. Завтра вы собираетесь послать тысячу джигитов в войско Бату-хану. С одной из сотен пусть пойдет Аваджи.

– А он возьмет с собой жену?

– Не сможет. Войско пойдет быстро. Но Аваджи надо успокоить, что Аслан вполне присмотрит за обеими женщинами. Потом отошлем Аслана. Ненадолго. Но по дороге его убьют. Я знаю одного надежного человека…

– Ты всё знаешь! – усмехнулся хан.

– Если и не всё, – скромно заметил Бучек, – то человека, который даст хорошие деньги за маленьких, здоровых детей, я точно знаю.

Тури-хан потер руки.

– А уж тогда придется уруске смотреть на меня поласковей, иначе… Ты ведь сможешь научить её покорности?

– Все женщины сделаны одинаково, – Бучек небрежно взмахнул бичом, с которым не расставался. – Среди них встречаются упрямицы, но их хватает лишь до хорошей трёпки.

А друзья-побратимы и их жены ничего не знали. То есть, Анастасию одолевали неприятные предчувствия, но она старалась от них отмахиваться. Она ещё не могла поверить в то, что её видения сбываются…