Книга Коснуться мира твоего - Оксана Алексеева

– Мы и так многих потеряли. Предлагаю вычеркнуть из жребия тех, у кого есть здоровые дети. Их смерть – это больше, чем потеря одного человека.

Матерей среди нас не было – это и понятно, у них другие заботы, поэтому в этот список могли попасть только мужчины, способные к зачатию. Я и еще несколько человек – всего семь, если не ошибаюсь. Тоже поняв это, Хани посмотрела на меня – ничего не выражающий взгляд, в котором не отразилось ни радости, ни возмущения несправедливостью. И это предложение тоже было одобрено – даже спорить невозможно. Каждый из семерых лет с пятнадцати знал, что на нас лежит дополнительная ответственность. Остается только удивляться, что нас вообще выпустили в такую опасную экспедицию. Когда нас останется совсем мало, то, наверное, будут держать на привязи в подвалах – матушка уже нечто подобное предлагала. Но теперь выходило так, что Хани может попасть в это число, а я – нет. Меня эта мысль потрясла своей несуразностью, но я не сразу понял, что это интуиция долбит череп изнутри. Это она орала, визжала, призывала что-то придумать, пока не поздно, чтобы остановить… и замолчала, когда Хани вытащила из руки Рора сломанную спичку.

– Я пойду вместо нее, – даже удивился, насколько спокоен мой голос.

– Нет, Кирк, – а вот у Рора голос был взвинченным. – Каждый из нас знал, что рискует жизнью, направляясь сюда. Твоя женщина тоже. И ты об этом знал, когда брал ее.

Сама Хани заметно побледнела, но кивнула и подошла к двум другим. Я закрыл глаза. Я пожалел обо всех своих решениях. Но когда открыл через мгновение, заставил себя двигаться – сейчас не время быть жалким. А из меня арбалетчик получше, чем многие.

Хани, Лика и Кая обматывали тросами поперек талии. Тара предложила надеть им снизу спальные мешки, набитые одеждой и другими мягкими вещами – хоть какая-то защита от крокодильих зубов. Все с радостью принялись реализовывать ее идею, успокаивая себя этим. На самом деле, каждый знал, что крокодил тащит жертву под воду и держит там, пока она не задохнется. Наша защита в этом случае никак не поможет.

Я подошел к ней и поцеловал, потом посмотрел внимательно в глаза. Она мелко тряслась, но старалась держаться уверенно.

– Ты только вернись, Кханника.

Она даже улыбнулась нервно:

– И что будет, если я вернусь?

В груди сосало так больно, что хотелось согнуться, но я тоже улыбнулся:

– Отдам тебе Шо, хочешь? Или говори, чего хочешь.

Она положила руки поверх моих ладоней, сжимавших ее лицо:

– Кирк, а ты никогда не хотел создать семью?

Я об этом даже не задумывался. Семья – это нецелесообразное сожительство двух людей, которые даже других сексуальных связей избегают. В случае, если один из партнеров бесплоден, так еще и социального вреда больше, чем если бы мы все сейчас дружно бросились к крокодилам прямо с борта. Люди не могут принадлежать друг другу, как скот или рабы, – это противоестественно! А именно так и выглядела семья в моем понимании, исходя из того, что я слышал от читателей или самой Хани. Нет ни одного аргумента в пользу семейственности – зато куча неприятных последствий. Конечно, я о такой белиберде никогда не думал – я же не идиот!

– Только вернись – и мы с тобой создадим семью.

Она потянулась к моим губам – а такое могло означать только то, что сама она очень сомневается в собственном возвращении.

– Я под водой подумаю над твоим предложением. И если мне там не попадется крокодил посимпатичнее тебя.

– Только не целуйся с ним – я не переживу.

– Ла-а-адно.

Я и не предполагал, что может быть так тяжело. Что в груди может давить настолько сильно, что даже – нет, не дышать – жить больно.

Меня и четырнадцать других арбалетчиков тоже спустили на веревках вниз, но не до самой воды, а так, чтобы у нас было больше шансов. Точнее, чтобы у ныряльщиков было больше шансов. Мы упирались ногами в борт, стараясь держаться параллельно воде. Еще пятеро курсировали на лодках. Убить крокодила одним выстрелом практически невозможно, но боль их отпугивает. А туши мертвых тут же идут ко дну.

Ныряльщики, задержав дыхание, скрылись под водой вслед за обшивкой, приготовив в руках инструменты. Я выстрелил в голову подплывающему крокодилу, но их появлялось все больше. Каждое мгновение превратилось в бесконечность. Мешки мы снабдили грузами, поэтому им не надо было прилагать дополнительных усилий, чтобы спускаться, но наверху контролировали и только ждали сигнала, когда они дернут, чтобы вытащить. Первая дернула Хани, но едва ее голова оказалась на поверхности, она отдышалась и крикнула: «Еще не все». Два арбалетных болта крокодилу – в шею и голову. Еще через секунду я стрелял почти без остановки, только успевая перезаряжать.

– Готово! – это Лик.

А за ним практически сразу Кай:

– Готово!

Их потащили вверх, и все остальные арбалетчики сосредоточились только на одном месте. Слишком долго. Веревка затряслась, натянулась – сама Хани с такой силой дергать бы не смогла. Мы могли отстреливать только тех крокодилов, что были сверху, а в глубине… Вода качалась в этом месте, тряслась, выпуская наверх пузыри воздуха. Наши тащили трос, и я закричал неконтролируемо, когда ее голова показалась на поверхности – она кашляла, задыхалась, но была жива. Нас тоже сразу начали поднимать, но я не сводил с нее взгляда. Ее снова дернуло вниз и потом сразу отпустило, поэтому теперь ее тело легко выдернули из воды целиком. Тарины мешки сработали! Крокодил уцепился в мягкое и стащил. Я видел, что на воду капает красное, но все равно был счастлив от того, что она жива.

Травмы можно было рассмотреть только на палубе – обе ноги Хани были ободраны, а одна еще и сломана в лодыжке. Сама она была в сознании, но плакала от боли. Бормотала, что прибила только две скобы вместо четырех. Все дружно решили, что больше никем рисковать не станем – обшивка должна выдержать, потому что Хани прибивала по центру. Ей дали антибиотики и обезболивающее, но она все стонала, даже когда теряла сознание. Боль должна была быть невыносимой, раз она даже не отреагировала на то, что ей срезают штанины, чтобы лучше обработать раны.

– Ничего, Кирк, ничего. – Тара похлопала меня по спине. – Чак хорошо накладывает шины – кость срастется, а шрамы останутся – эти шрамы уже сделали ее одной из нас, теперь никто не посмеет упрекнуть ее в происхождении. Не плачь, мальчик…

Я с удивлением провел пальцами по щеке – действительно, мокро. А ведь даже и не заметил. Слезы, огромные мутанты, бьющее в дно и ревущие от того, что добыча снова уходит из их пастей, смертельная усталость – это все такие мелочи, которые легко выпустить из внимания. А это человечество имеет право на жизнь, раз среди нас есть такие, как Тара, – нашла в себе слова утешения, хотя моя Хани спит у меня на руках в то время, как ее Сай похоронен в чужой земле.

Судя по местности, где мы высадились, путь до Города Травы займет два-три дня – даже лучше, чем мы ожидали. Корабль потом придется тащить обратно по воде, но пока мы просто оставили его тут. Хани уже чаще была в сознании, но ее постоянно морозило, поэтому на носилках она лежала завернутой в одеяло.