Книга Война ведьмы - Джеймс Клеменс

Рокингем поднял руку в бесполезной защите и вскрикнул. Без толку. Морис пронзил грудь демона насквозь своим мечом и упал на голема. Тени поглощали их обоих.

— Морис! — закричал Флинт.

Эррил перекатился и встал на ноги. Тени закружились вихрем, словно что-то всасывало их и затягивало вниз. Из теней раздался жуткий визг, становившийся все пронзительнее по мере того, как вихрь тьмы уменьшался. А потом, еще через мгновение, тьма исчезла.

Джоах подошел к ним. Все молчали.

На палубе остался высокий побелевший скелет, его костлявые пальцы все еще сжимали короткий меч. Морис.

Все потрясенно смотрели, слишком измученные, чтобы что-либо сказать. Облегчение от поражения чудовища сражалось в их сердцах с ужасом от цены, которую пришлось заплатить.

В конце концов Джоах нарушил тишину, зашептав молитву.

— Матерь Верховная, упаси друга нашего и прижми его к груди своей.

Эррил не нашел никаких слов, какие можно было бы добавить, борясь с гневом и печалью. Сколько же еще таких воинов погибнет, прежде чем Аласия станет свободной?

Флинт наклонился и потянулся к скелету. Он с благоговением коснулся белого черепа, потом поднял с палубы что-то серебряное, встал и протянул эту вещицу Джоаху. Джоах принял дар.

Эррил уставился на серебряную звезду в ладони Джоаха. Это была серьга Мориса, символ его древнего ордена.

— Он хотел бы, чтобы она досталась тебе, — сказал Флинт голосом, хриплым от сдерживаемых чувств.

— Я буду носить ее с честью.

Флинт вытер глаза и выпрямился. Его глаза все еще были полны слез.

— Я должен проверить корабль, — сказал он Эррилу. — Судно уже оседает в воде.

Эррил кивнул, чувствуя, что старику нужно, кроме всего прочего, еще и побыть одному. Он только что потерял близкого друга, а оплакивать друга можно только в одиночестве.

Когда Флинт ушел, Джоах указал на скелет.

— А Рокингем? Где кости этого чудовища?

Эррил вспомнил измученный вопль, угасший вместе с тенями.

— Не знаю. Я боюсь, что даже на этот раз он снова сумел избежать смерти.

— Тогда жертва Мориса была напрасной.

— Нет. Может, он и не убил чудовище, но заставил его убраться с палубы. Я не думаю, что мы выдержали бы еще одну магическую атаку.

Джоах кивнул, крепко сжимая в кулаке серебряную звезду.

— В следующий раз, — сказал юноша с таким ядом в голосе, что Эррил обернулся к нему, — я вырву ему сердце собственными руками.

Эррил сжал плечо Джоаха жестом утешения и в первый раз заметил в руке юноши белый посох. Заметил он и алые линии, извивавшиеся на поверхности дерева.

— Дай-ка мне взглянуть на твой посох.

Джоах вывернулся из его хватки и с подозрением спрятал посох за спину.

— Зачем?

Эррил оглядел Джоаха и увидел, что красные потоки связывают юношу с посохом.

— Не зачем. Ты уже ответил на мой вопрос. — Эррил отвернулся, потом добавил через плечо: — Я тебе советую в будущем брать этот посох только рукой в перчатке. Конечно, не во время сражения. Но в твоих жилах не так уж много крови, юноша.

Эррил не обратил внимания на нахмуренный лоб Джоаха и отвернулся, оглядывая дальнюю сторону палубы. Он наконец увидел Елену, сидевшую у перил. Она сидела, обхватив колени руками и спрятав лицо в ладони. Ее плечи тряслись, и Эррил понял, что она плачет.

Он подошел к ней с тяжелым сердцем, увидев, что ее лицо закрыто каскадом рыжих кудрей. Он был не менее виноват в необдуманных действиях Елены и их результате, чем она сама. На следующий день, у Флинта на кухне, он непременно расскажет Елене об этом заклятии. Но сейчас он боялся испугать ее еще больше. Довольно уже потрясений на сегодня. Эррил вздохнул и подошел ближе.

Елена, должно быть, услышала его шаги. Она не подняла головы, и ее ладони заглушили ее слова.

— Мне жаль Мориса, — сказала она. — Я его почти не знала, и все же он отдал свою жизнь, чтобы защитить меня. Мне бы следовало… я могла бы…

— Нет, — жестко сказал он. — Мы сегодня потеряли хорошего человека, но ты не должна брать на себя вину за это. Иначе ты обесчестишь моего друга. Он отдал жизнь, чтобы защитить тебя, и ты должна принять его жертву как должно. Окажи Морису честь, зная, что он спас тебя, и что ты не могла сделать ничего, чтобы это предотвратить.

На несколько мгновений ее рыдания усилились. Эррил молчал. Им нужно было о многом поговорить, и он решил дать ей выплакаться. Наконец он заговорил снова.

— О Джоахе… и о посохе.

При его словах Елена заметно вздрогнула. Она, казалось, глубже ушла в себя, пряча лицо.

— Я думала, что у меня нет выбора, — пробормотала она голосом, полным боли.

— Вероятно, у тебя его действительно не было. Но твое решение лишило возможности выбирать и Джоаха. Ты отобрала у него право выбора.

Она ничего не сказала.

— Ты понимаешь, что ты сделала? — спросил он. — Ты знаешь, что ты создала?

Она кивнула, все еще не поднимая лица.

— Я… создала кровавое оружие. Как те кровавые мечи, о которых ты мне рассказывал. И… и я связала его с Джоахем.

— Да, — сказал Эррил, довольный уже тем, что она поняла, что сотворила ее магия. Он боялся, что, возможно, это сделала ведьма. — Он сильный юноша, и вся твоя семья отличается магическими способностями. Вероятно, после обучения он сможет контролировать это оружие. Но он порывист и своенравен. Эти качества могут привести его к порабощению магией посоха. А что будет — только время покажет.

Елена крепче свернулась в клубок.

— Я уничтожаю всю свою семью.

Эррил опустился на колени рядом с ней.

— Свобода всегда дорого стоит.

— Но почему расплачиваться должна вся моя семья?

Эррил потянулся к ней и обнял ее своей единственной рукой.

— Мне жаль, Елена, — сказал он, крепко прижимая ее к себе. — Это тяжкое бремя, но его несет не только твоя семья. Вся Аласия истекает кровью.

Она задрожала у него в руках, покрепче прижавшись к его груди.

— Я знаю, — прошептала она, и в голосе ее прозвучала такая безнадежность, что Эррилу захотелось всегда держать ее в объятиях, защищая от всего на свете, как сейчас… Они молча сидели, прижавшись друг к другу, еще несколько секунд. Наконец Елена перестала дрожать и подняла руку.

— А это что такое? — спросила она, указывая на отросшие ногти. — Почему это произошло?

Наконец она подняла голову и посмотрела Эррилу в глаза. Ее глаза опухли от слез, ее бледные щеки были залиты слезами. В первый раз он увидел женщину, которая пряталась за мягкими чертами девочки-подростка.