Книга История Англии - Андре Моруа

2. Если он присвоил себе титул короля Франции и соединил в своем гербе французские лилии и английских леопардов, то сделал это по просьбе фламандских буржуа: главным товаром из Англии была шерсть, главным промыслом фламандцев было ткачество и выделка сукна. Сельскохозяйственная Англия и промышленная Фландрия жили в симбиозе. Как только им показалось, что король Франции позарился на Фландрию, навязав фламандцам французского графа, английские купцы заволновались. «Это для короля речь шла о французском наследстве, — пишет Мишле, — а для народа — о свободе коммерции. И заседавшая вокруг мешка шерсти палата общин охотно проголосовала за войска. Смесь индустриализма и рыцарства придает всей этой истории странный облик. И надменный Эдуард III, поклявшийся над цаплей[10] за Круглым столом завоевать Францию, и эти воистину обезумевшие рыцари, после обета повязавшие себе один глаз красным сукном[11], — все они не так уж безумны, чтобы воевать за свой счет. Простота Крестовых походов осталась в прошлом, а эти рыцари по сути — приказчики купцов Лондона и Гента». Но купцы Гента из-за того, что подтолкнули англичан объявить войну королю Франции, своему сюзерену, испытывали угрызения совести, тем более сильные, что обязались заплатить 2 млн флоринов папе, если совершат такое вероломство. Однако их глава Якоб Артевельде нашел способ примирить соблюдение договора с его нарушением. Он посоветовал королю Англии присоединить к гербу Франции свой собственный герб. Так он станет не врагом, а союзником фламандцев и подлинным королем Франции, то есть тем, кому они и принесли клятву.

Эдуард III. Фрагмент надгробия короля в Вестминстерском аббатстве. 1377–1380

3. Так что Столетняя война была войной династической, феодальной, национальной, но главное — «империалистической». Целью английских купцов, когда они поднесли в дар королю 20 тыс. мешков шерсти, чтобы оплатить расходы на кампанию, было сохранение зон влияния, необходимых для их коммерции: Фландрии, покупавшей шерсть, и области Борделе́[12], производившей вино, поскольку деньги, полученные из Брюгге и Гента, тратились на бочки вина из Бордо. Наконец, надо добавить, что эта война была популярна в Англии, потому что войска отправлялись в богатую страну, где их ожидала обильная добыча. Эдуард III и его бароны считались «цветом рыцарства», но их «украшенные гербами щиты были вывесками грабительского предприятия», прискорбное развитие которого можно проследить у Фруассара. «И хозяйничали англичане в городе Кане три дня, и отправили баржами всю свою поживу, сукна, драгоценности, золотую и серебряную посуду и все прочие богатства к своему большому флоту… Невозможно поверить, какое изобилие сукна англичане нашли в городе Сен-Ло… Лувье — это город в Нормандии, где производили много сукон; он был большим, богатым и торговым, хотя ничуть не закрытым, но его ободрали как липку и разграбили… Вся Англия наполнилась награбленной во Франции добычей, так что не было там ни одной женщины, которая не носила бы украшение или не держала в своей руке прекрасное полотно либо какую-нибудь чарку из добычи, отправленной из Кана или Кале».

4. Любопытно наблюдать, как рано проявляются в истории главные черты английской политики, которых требуют от этой страны ее положение и характер ее народа: 1) Англия нуждается во владычестве на море, без чего не может ни продолжать свою торговлю, ни отправлять войска на континент, ни поддерживать связь с теми, что уже отправлены. С первых же дней этой войны английские моряки из Пяти портов имеют преимущество и одерживают победу в Эклюзской битве. И пока поддерживается это военно-морское превосходство, Англия легко побеждает. Позже Эдуард III пренебрежет флотом, французы и испанцы объединятся, и военно-морской упадок Англии отметит начало ее неудач; 2) Англия, имея возможность послать на континент лишь довольно немногочисленное войско, старается организовать против своих врагов союзы на континенте и предоставляет им субсидии. Так, в начале Столетней войны Эдуард III пытается объединиться против Франции не только с фламандскими коммунами, но и с германским императором. «Он не жалеет для этого ни золота, ни серебра и раздаривает много сокровищ сеньорам, дамам и благородным девицам».

5. Не сумев собрать эту коалицию, он решил нанести удар в Гиени, но тут сэр Джеффри Харкорт сообщил ему, что Нормандия не защищена. Последовало отплытие в Ла-Уг с 1000 кораблей, 4 тыс. рыцарей и 10 тыс. английских и валлийских лучников (1346). Проход этого войска через богатую провинцию, «на протяжении многих поколений не знавшую войны» и жители которой уже разучились защищаться, был душераздирающим зрелищем. В тот момент единственный план кампании короля Англии состоял в том, чтобы насколько возможно разорить Северную Францию и отступить через Фландрию, прежде чем король Франции соберет свое войско. Но за Руаном Эдуард обнаружил, что все мосты через Сену разрушены, и смог переправиться через нее только в Пуасси. Филипп успел созвать своих вассалов и стал ждать англичан между Соммой и морем. Те уже решили, что пропали. Поэтому победа, одержанная ими в 1346 г. при Креси (как и позже, в 1356 г., при Пуатье), так их удивила и наполнила огромной гордыней. В 1347 г. они овладели Кале, городом, обеспечившим им господство над проливом Ла-Манш, который они сохранят за собой на протяжении 200 лет, изгнав из него почти всех жителей и заменив их англичанами. Там же произойдет и трогательная история граждан Кале, которую нужно читать у Фруассара, учитывая пропуски в описании Мишле.

Войско англичан под знаменем Св. Георгия. Миниатюра «Хроник Сен-Дени». XIV в.

6. Почему англичане в этих походах постоянно одерживали победы? История войн — это история долгой борьбы между натиском и метательным снарядом. Натиск может принимать форму кавалерийской атаки, пехотного штурма, бронетанкового прорыва. Метательный снаряд был то пущенным из пращи камнем, то стрелой, то ядром, пулей, разрывным снарядом, торпедой… Успех феодального строя стал подтверждением триумфа ударного рода войск — закованной в железо кавалерии. А погубит феодализм королевская артиллерия (ultima ratio regum — последний довод королей) и два вида простонародной пехоты: английские лучники и швейцарские алебардщики. Только в конце XIII в. лучники заняли в английской армии важное место. Слишком короткий лук саксонских крестьян имел малую дальнобойность и не обладал достаточной пробивной силой, чтобы остановить кавалерийскую атаку. Арбалет, проникший в Англию, как и во Францию, вместе с иностранными наемниками, показался сначала столь опасным оружием, что в XII в. Церковь требовала, правда безуспешно, его запрета. Но арбалет слишком долго перезаряжать. Между двумя выстрелами рыцарь мог прорвать линию стрелков. И наоборот, длинный лук, который Эдуард I впервые увидел в деле во время своих Валлийских походов, был скорострелен и посылал на 160 метров стрелу, способную пригвоздить к седлу бедро всадника в кольчуге. Эдуард I, превосходный военачальник, сумел объединить в своих битвах действия легкой кавалерии и лучников валлийского типа. Посредством своей «Ассизы о вооружении» он предписал умение пользоваться длинным луком всем мелким английским землевладельцам. Под запрет попали теннис, шары, кегли и прочие игры, и все ради того, чтобы стрельба из лука стала единственной забавой «не хромых и не дряхлых» подданных. Каждый собственник земли с доходом в 40 шиллингов должен был иметь собственный лук и стрелы, и отцы учили стрельбе своих детей. Так что, когда король нуждался в лучниках для своих экспедиций во Францию, было легко набрать достаточное количество человек — или среди добровольцев, или требуя их от графств. Своими победами Эдуард III обязан превосходству вооружения.