Книга Кадет Морозов - Дмитрий Шелег

Годимир попробовал что-то сказать, но я его снова перебил:

— Кстати, если ты считаешь, что это мое субъективное мнение, то советую внимательно посмотреть по сторонам. Командование этого училища тоже думает похожим образом. Именно поэтому у нас в командирах такие здоровенные мужики. Занятия по магии легко и непринужденно чередуются с физической и огневой подготовкой. Во второй строчке расписания находится пункт «утренняя физическая зарядка». Вряд ли император и его приближенные настолько глупы, чтобы обучать будущую элиту страны по неправильной методике! Как считаешь?

Высказав все на одном дыхании, я помолчал несколько секунд и решил поделиться с Огнеяром неожиданно пришедшей в голову мыслью.

— Кстати, а ты в нашем архимаге не заметил ничего странного?

— Мужик как мужик, — буркнул задумавшийся Годимир. — Только очень молод для такого ранга, и все.

— Я не об этом, хотя этот факт тоже хорошо встраивается в мою теорию.

— Какую теорию? — заинтересовался друг, вырываясь из своих не очень веселых мыслей.

— Теорию, почему самый молодой архимаг империи не чурается развития своего тела? Почему он ходит в привычно сидящей на нем боевой форме и явно развивает себя дополнительно как боец? А может, именно поэтому он стал силен в столь молодом возрасте? Из-за отсутствия ненужных предрассудков? Да и заметь, наши офицеры от него тоже не отстают. Каждый имеет как магический ранг, так и воинский. А это явно неспроста.

— Может, ты и прав, — через какое-то время вынужден был признать Годимир. — Но все равно не следует нас сравнивать. Твои способности воина уже на том уровне, на который я никогда не прыгну.

— Кто знает? — пожал я плечами. — Все в твоих руках, но в любом случае полностью прекращать занятия не следует…

Первая неделя в кадетке прошла довольно спокойно. Мы привыкали к новому для себя распорядку дня, образу жизни военнослужащих, внутренним правилам и уставным взаимоотношениям. Многим мальчишкам, привыкшим дома к уважительному отношению со стороны окружающих, приходилось привыкать, что они больше не центр земли и ими легко может командовать начальник невысокого общественного положения.

Не обходилось ни дня без конфликта кадета с командиром отделения или капитаном. Именно тогда ребята в полной мере осознали, что против настоящих бойцов они никто.

Я в скором времени ожигал увеличения конфронтации между постоянным и переменным составом. А дело в том, что все это время нам на всех углах говорили: «Эта неделя самая легкая в обучении. Вам дано время, чтобы прийти в себя и разобраться, что к чему. После семи дней начнется настоящее суровое обучение. И если кого-то что-то не устраивает, он может быть свободен. В училище никого не держат».

Как я и говорил ребятам из отделения, наш сержант уже на следующий день начал проводить опросы, проверяя знание изученных статей устава. Особенно при этом он гонял меня. Прилично доставалось и остальным ребятам, но ко мне обнаружилось специфическое отношение. Наверняка все дело заключалось в том, что я отвечал на все заданные вопросы, благо статьи были мне знакомы. Небольшое волевое усилие, и строчки статей словно врезались в память. Ничего удивительного в этом не было, ведь многое из того, что нужно выучить, я знал, а вспоминать всегда намного легче, чем учить с нуля. К тому же я не зря мучил себя в имперской школе, усердно занимаясь на уроках и дома: моя память стала хорошо тренированной и позволяла быстро запоминать значительные объемы информации.

— Ну ты и заучка, — сказал Таранов после завершения первого такого опроса, в конце которого поморщившийся Дубовой выделил меня как лучшего. — В подлизы решил выбиться? Всю ночь не спал и учил, лишь бы выслужиться? И перед кем?!

Никола произнес это очень своевременно. Очень своевременно, если хотел настроить остальных ребят из отделения против меня. Ведь никто из них ничего не ответил, и каждый был «обласкан» в своеобразной манере Дубового — он вроде бы говорил про кого-то, но понятно, что обращался к тебе.

Дополнительную роль в создании плохого настроения у ребят сыграли ранний подъем, зарядка и уборка комнат, порядок в которых пришел проверять наш капитан. Мальчишек, никогда не занимавшихся ничем подобным, заставили протереть пыль, подмести и помыть пол в своей комнате. Но на утреннем осмотре всех добил Дубовой, отправив пять из семи кадетов чистить обувь…

Как мне показалось, Никола специально сфокусировал недовольство ребят на мне, поэтому я всерьез задумался об ответе.

«Если я сейчас напомню о том, что предполагал опрос и предупредил всех заранее, это сыграет против меня, — понял, немного подумав. — Все будет выглядеть так, словно я оправдываюсь. И что еще хуже, ребята решат, что я действительно захотел прогнуться под Дубового и учил эти статьи всю ночь».

— Подобные обвинения бросает человек, который вчера публично заявил, что ему нравится наш командир? — сместил я акцент, не дав Николе ответить. — В своем классе я считался одним из лучших по успеваемости. Было бы странно, если бы я, обладая тренированной памятью, не смог все это запомнить. К тому же я проходил подготовку в одном из полков ССО и многое знал.

— Но ты же видел, что никто ничего не отвечает, — не сдавался Таранов, провоцируя меня. — Хотел выделиться и выслужиться перед простолюдином с мелкой должностью? Почему не промолчал?

«Интересно, это случайно или нет? Может, кое-кто целенаправленно пытается втоптать в грязь мою репутацию? И начал делать это таким образом? Или это личная инициатива Николы, который раздражен происходящим и нашел самого „виноватого“?»

— Так ты возмущен тем, что я, зная ответ на вопрос, не промолчал? И не пожалел твоих нежных чувств? А не пошел бы ты куда подальше? Я вообще такой логики не понимаю. Обвиняешь меня в том, что чего-то не смог сам? А что же будет дальше? — произнес я и использовал сравнение, эффективное в мужском коллективе. — Когда у тебя на женщине не встанет, тоже будешь меня винить?

Еще недавно наблюдавшие за мной с неодобрением мальчишки, находящиеся в пубертатном периоде, услышав такое, на мгновение замерли, а потом начали дико ржать.

«В яблочко», — довольно подумал я.

— Что?! — покрылся пятнами не ожидавший подобного Таранов и, гордо подняв голову, заявил: — Да что бы ты знал, я уже не девственник!

— Я бы на твоем месте столь открыто не признавался в любви к взрослым мужчинам, — не преминул ответить я, чем вызвал еще одну волну смеха, а затем добавил: — Или это было изнасилование? В таком случае сочувствую.

— Это была женщина, — еще больше разозлился мальчишка и хотел сделать шаг ко мне, но вдруг замер и расслабился. — А ты хорош, — заметил он. — Как быстро перевернул ситуацию!

— Не знаю, о чем ты говоришь, — спокойно произнес я. — Может, о том, что пытаешься уверить нас, что не подвергался сексуальному насилию со стороны мужчин? Или о том, что сам пытаешься перевернуть ситуацию?

Пока Таранов думал, как дать достойный ответ, я довольно громко, чтобы слышали все, произнес: