Книга Джокер - Феликс Разумовский

На прямой вопрос, что бы это все значило, товарищинженер-майор не ответил. И начал суриком при свете трех свечей подкрашивать накиле у «Яши» алые звёздочки, символизировавшие число побед. Звёздочки, чтохарактерно, были шестиконечные, библейские, называемые ещё звёздами Давида…

Больше Фраерман вопросов не задавал. Может быть, оттого, чтов строгой бархатной ермолке Соломон был так похож на его раввина папу. Эх,сука-память… Красное, белое…

…Майор стоял на крыле истребителя и копался в кабине, чем-топохожий на страуса, зарывшегося головой в песок. Фраерман знал, что на самомделе страусы так не делают. Он подошёл, кашлянул и обратился к тощемуСоломонову заду:

— Гад Израилевич, шалом. Ну как он там?

— Фима, ты ещё спрашиваешь! — Авиамеханик спустилсяна землю и принялся оттирать бензином что-то красное с рук. — Чтобы я такжил. Все заряжено в лучшем виде. С песнями полетишь. Хава нагила, хава нагила,хава…[75]

От него пахло бензином, краской и одеколоном «Шипр». И похожон сейчас был не на страуса, а на подвыпившего клезмера.[76]

— Да, хава неранена, хава неранена…[77]— в тон подтянул Фраерман, однако долго веселиться не стал, полез лично осматриватьстати «Яши». Проверил, совмещена ли риска на коке и винте, имеется ли люфт врулях и элеронах, не сдулись ли пневматики резин колес шасси, закрыты ли — иправильно ли закрыты — замки капотов. Не забыл про киль, про костыль, про рули,про уровень топлива в бензобаке — проконтролировал его со знанием дела,визуально, отвинтив гермокрышку горловины. Снял защитный чехольчик с трубкиПитто,[78] похлопал самолёт по капоту, словно верного боевогоконя, хотел было забраться в кабину, но тут Гад Соломон прекратил петь.

— Фима, — сказал он, — ты что, уже непонимаешь по-русски? Всё здесь заряжено в лучшем виде. Довольно головных болей,пойдём-ка лучше поедим. Наши прислали посылку — второму фронту и не снилось.Как ты насчет мацы, сгущёнки с шоколадом и биробиджанской кошерной тушенки? А?Да под полётные сто грамм? Времени до полуночи у нас вагон…

«Откуда он знает? — мысленно изумился Ефим. — Прополночь?..»

А впрочем, не так уж это было и интересно.

— Маца, — выговорил он мечтательно. —Сгущёнка..

Варенцова. Туманный день

Ночью Оксана спала плохо. Любая поза оказывалась неудобной,простыня норовила собраться складками и жгутами, а в голову лезли сплошьтёмные, беспокоящие мысли. О пресловутом управлении «Z», о пещёрских болотах ио том, а не опаснее ли этих самых болот будут подковёрные интриги начальства…Оксана ворочалась, занималась аутотренингом, вздыхала, шугала ни в чём неповинного Тишку, вставала глотнуть воды, дважды включала телевизор, работавшийот спутниковой тарелки… И с тихим ужасом косилась на стрелки часов,подползавшие всё ближе ко времени непременной побудки.

Её сморило, когда было уже совсем светло, — калачиком вкресле перед экраном, вполголоса (чтобы не потревожить соседей) бубнившимо тайнах экстрасенсорики. Быть может, эта-то передача и навеяла Оксане весьмастранный сон, которому по её личному опыту вроде неоткуда было взяться. Онаувидела себя в бане — маленькой, тесной, едва освещённой и очень жарконатопленной. И перед ней, доверчиво зажмурившись, в чём мама родила лежал напалке Олег Краев. И в её власти было остановить, выкорчевать, вышвырнутьсгусток чужеродной тьмы, поселившийся у него в голове. Звенящая сила стекаласьк ней со всех сторон — из высей небесных, из каменных земных жил, из текучихвод, из лесной зелени, из огненного банного жара. Стекалась и наполняланеоборимой мощью древние заклятия, которые она истово произносила… Она? Или,может, её отражение, обитавшее в некоем мистическом зазеркалье?..

Будильник, пронзительно заоравший ровно в восемь часов, недал ей досмотреть, чем же кончилось дело.

Ещё несколько мгновений она явственно обоняла запах мази,пузырившейся в глиняном горшке, и радовалась её вони, как радуются горечи спасительноголекарства… Потом зазеркалье выпустило её из объятий, и сновидческая реальностьпомеркла, уступив место звукам и краскам нового дня.

— Во сны начали сниться, — прихлопнув будильник,вслух проговорила Оксана. И посмотрела себе под ноги, словно желая прямо сквозьпол и первый этаж увидеть геомагнитную аномалию, вроде бы способную объяснитьподобные сны.

От сидения в кресле колени одеревенели и затекли. Морщась,Оксана осторожно размяла суставы, поднялась, потрепала по ушам Тихона,растянувшегося во всю длину на хозяйской кровати, и направилась в душ.

Она и не подозревала, насколько прекрасна была в этимгновения…

«А ведь Олегу, тьфу, тьфу, тьфу, вроде действительнополегчало, — думала она, вертясь под холодноватыми струями. — Как этоон третьего дня но телефону сказал? Живой, мол. Благодаря тебе… Значит, непропала даром монетка, бомж-кудесник не кинул, не обманул…»

Несмотря на то, что практически бессонная ночь поселила взатылке и висках противную тяжесть, ей впервые за очень долгое время хотелось веселитьсяи петь. А вот на службу настраиваться — не хотелось совсем.

Однако, что поделаешь, точно в девять ноль-ноль, как ипредупреждал Максим Максимович, ей позвонили на сотовый.

— Стажёр Варенец?[79] — осведомилсямужской голос. — Выдвигайтесь из укрытия и держите курс на север. Местовстречи через семьсот тридцать метров, ориентир — вывеска «Баня». С намисвяжутся, связь по паролю. Пароль: «Говорят, грачи уже прилетели?» Отзыв: «Да,уже прилетели, но пока не все». Поняли? Повторите. Очень хорошо. Пока всё,отбой.

Голос был тихий, до невозможности осторожный… и отчётливопротивный.

— Есть, — отключилась Варенцова. Хмуро задраилабронированную дверь и вышла из гостиницы на центральную площадь.

«Ага, вот вам и аномальная энергетика. Вот откудабеспокойные ночи и странные сны…»

Над землёй густо плавало белое молоко. Да-а, Стивен Кингявно знал, что творил, напуская в одной из своих книг на Америку непроглядныйтуман. Мгла, подсвеченная косым утренним солнцем, кутала здания, лавки и кусты,сообщая привычным предметам ауру таинственной непростоты. Оксана огляделась.Видно было едва на десять шагов, дальше всё тонуло во влажной колеблющейсякисее. Сон, вроде бы отступивший за грань дневного сознания, властно толкнулсяв реальность. А что, если там, за пеленой, вступало в свои права то самоезазеркалье? И, обогнув угол гостиницы, шагнёшь не на главную площадь райцентраПещёрка, а прямо в…