Книга Анастасия - Александр Бушков

Закинула руки Капитану на шею, закрыла глаза и прильнула кего губам.

Верстовой столб 14.

Под низкою ржавой луной

...багровела луна, как смертельная рана.

Н. Гумилев

Анастасия сидела у окна, равнодушно наблюдала за яркоперымспесивым петухом и злилась. Вернее, пыталась разозлиться. Если честно, невполне получалось.

Жизнь текла спокойная (ночи, правда, были сплошным нежнымсумасшествием). А наутро все куда-то исчезали. Ольга с Елизаром исчезали такнеизменно, что по ним можно было проверять время. Потом Ольга при редкихвстречах с Анастасией смотрела невыносимо поглупевшими от счастья глазами,шалыми глазищами, а ученый звездочет с таким постоянством смущался, что вскореАнастасии стало неинтересно его поддразнивать, и она бросила это занятие.Капитан исчезал сразу после завтрака для бесед с учеными людьми и ездившими вдальние путешествия купцами, а возвращаясь поздно вечером, долго извинялся иговорил, что больно уж серьезные дела решаются с глазу на глаз, и со временемон обязательно посвятит Анастасию во все подробности и секреты, но пока чторано. Она терпела и начинала сердиться. Ее-то никуда не приглашали. Получалось,что она оказалась в каком-то дурацком, смутно-подвешенном состоянии – никтовроде бы не рассматривал ее всерьез, не делился важными знаниями и тайнами. Наисходе третьего дня она украдкой позлорадствовала – когда на подворье явилсяосанистый старик и, стараясь избежать лишней огласки, но не избежав случайногосвидетеля в лице Анастасии (о чем оба собеседника не знали), тихонько и долгопенял молодому звездочету за полное забвение последним своих обязанностей.

Один Бобрец-старший скрашивал ей скуку. Анастасия вскорепоняла, что душа это простая и бесхитростная, человек, знающий хорошо свое делои сознававший, что на большее не стоит и претендовать. И, что важнее, он незлился на тех, кто мог больше, умел больше, знал больше – отсюда Уважение кмладшему брату. Вспомнив их первую встречу, Анастасия однажды переоделась впрежнюю одежду и предложила воеводе помериться на мечах. Бобрец охотносогласился. Победителя не оказалось – это они оба признали.

После чего воевода стал относиться к ней гораздо серьезнее.Рассказал, что в незапамятные времена были и женщины-богатыри, именовавшиесяполяницами.

А там и Бобрец уехал в очередной порубежный объезд. От скукиАнастасия взялась было помогать Алене по дому, но кончилось это неимовернымконфузом. Готовить Анастасия умела лишь на костерке, по-доходному, кое-как.Попытка приобщиться к загадочному ремеслу шитья вскоре же завершиласьисколотыми пальцами. Алена, конечно, сохраняла полнейшее хладнокровие, но еетрехлетний сынишка по детской непосредственности повеселился вдосыт. Чтобы непасть в его глазах окончательно, Анастасия показала ему свои доспехи и оружие,после чего стала в его глазах непререкаемым авторитетом.

Увы, с Аленой обстояло гораздо сложнее. Анастасия не безоснований подозревала, что жена воеводы относится к ней с недоумевающейжалостью – поскольку здесь рыцарство и женщины выглядели вещами несовместимыми,а память о поляницах была скорее легендой. И, усугубляя все это, Анастасиясначала мельком, потом все чаще стала задумываться о своих будущих детях – ноэто оказалась столь сложная и мучительная тема, что в голове воцарился полныйсумбур.

Так что Капитан появился, когда она пребывала не в самомдобром расположении духа. Она встала ему навстречу от окна, улыбнуласьрадостно, и радость эта была искренней, но он все же почувствовал холодок,глянул испытующе:

– Тасенька, случилось что-нибудь?

– Не женское это дело – слезы и скандалы, а то быя... – сказала Анастасия, стараясь не заводиться. – Я так не могу,понимаешь? И нельзя со мной так. Если уж я и отступила от каких-то правил иканонов, не воображай, пожалуйста, что я стала подчиненным существом слабогопола. Никогда я им не стану. Вот так... Капитан сграбастал ее и шепнул на ухо:

– Таська, чем я тебя прогневил?

Не пробуя высвободиться, Анастасия сказала:

– Похоже ты, попав сюда, ужасно возрадовался, что нашелнаконец место, где все устроено по твоему вкусу...

– Святая правда. Не без того. Не без того, Настенька. Аты бы на моем месте не радовалась хоть самую чуточку? – он отстранил ее изаглянул в глаза. – На моем-то месте? В глаза смотрите, княжна! Иотвечайте честно, пока за ухо не укусили. Говорят, это больно. Где у нас ушко?

– Еще чего! – Анастасия гибко уклонилась, упираясьему в грудь ладонями, вырвалась, но раздражение пропало – он умел, признаться,шутливо гасить вспыхивавшие порой искорки размолвки, прежде чем они разгоралисьясным огнем.

– Ее голубые глаза явственно доказывали, что она сейчасили скажет дерзость, или будет плакать... – сказал Капитан. – Плакатьты не собираешься, не та закваска, – он присел на подлокотник тяжелогокресла. – Давай тогда говори дерзости. Только по уму и спокойно.

– Пока что наша жизнь – сплошное путешествие, –сказала Анастасия, присев на подоконник, лицом к этому странному и желанномучеловеку. – Но ведь когда-то путешествие кончится? И нужно будет что-товыбирать, как-то определяться?

– Таська, я не сомневался, что ты умница, – сказалКапитан без улыбки. – И частенько зришь в корень. Определяться надо. И ятебе сразу скажу, что место мое вот здесь. Что-то меня ваша Счастливая Империяотнюдь не прельщает, и вовсе не из-за поменявшихся местами мужчин и женщин...здесь... здесь, по крайней мере, многое забывши, что-то важное сохранили...

– А по-моему, здесь очень скучно.

– Ну да, со шпагами по переулочкам не бегают... –Он подошел, присел рядом на нагретый солнцем подоконник, и обнял Анастасию заплечи. – Но здесь вовсе не скучно. Это поначалу кажется, будто все здесьнедвусмысленно благости но – пряничные терема, опрятные мужички на золотыхполях с песнею хлеба сгребают, аки кубанские казаки... Я сам сначала купился –ну, думаю, пастораль незамутненная... Но вскоре же, Настенька, оказалось, что издесь имеет место свое потаенное кипение страстей. – Он вздохнул. –Ты ведь тоже поехала из своей мушкетерской глубинки за знаниями, так что тыбыстро все поймешь... Слушай внимательно и мотай на ус, какого тебе по артикулуне полагается. Здесь начинаются серьезные дела. Видишь ли, не может человекпятьсот лет смирнехонько ходить по кругу, бесконечно повторять дедов-прадедов,какими бы они ни были умными и Давними. Когда-нибудь обязательно надоест... Итогда начинаются раздумья над собой и над миром. Даже у вас, судя По твоимрассказам, задумавшихся над бытием и будущим хватает. А здесь – тем более,особенно если учесть, что здесь таким не грозит костер. Словом, здесь пока чтоспокойно, но грядут жаркие споры насчет основ и целей. Кто-то по кузням игорницам что-то новое изобретает, кому-то хочется дойти до края света исплавать за море, а кому-то пуще всего дороже дедовская старина безгромокипения мысли. Это крайние точки, а сколько меж ними оттенков и мнений –не сосчитать... Понимаешь?