Книга Горе мертвого короля - Жан-Клод Мурлева

— Хорошо хоть у тебя Мазурик есть, да? — говорит г-жа Пулккинен, растроганная этой картиной.

— Да, только скоро его у меня не будет.

— Что ты такое говоришь?

— Мазурик. Его скоро не будет.

— Почему?

Мальчик не отвечает. Впечатление такое, что он где-то далеко. Он поглаживает пальцем белую шерсть кота, а тот блаженно мурлычет.

— А будет другой кот, пестрый. С пятнами.

Она уже повернулась было, чтобы уйти, но тут застывает на месте.

— Какой еще кот?

Он молчит.

— О чем ты? Тебе кто-то обещал пестрого кота?

— Нет.

Она встревожена: уж не бредит ли мальчик? Щупает лоб — жара нет. Она больше не расспрашивает его, и он скоро засыпает.

Три дня спустя Мазурик погибает под полозьями саней. А на следующий день под дверью мяучит изголодавшийся бездомный кот. Г-жа Пулккинен впускает его, дает поесть. Кот пестрый — в желтых и каштановых пятнах.

Ей очень хочется поделиться с мужем, но он человек здравомыслящий и вряд ли ему такое понравится. Так что она почитает за лучшее помалкивать о странном случае. В конце концов, каких только совпадений не бывает! На том все и успокаивается до весны.

Бальдр учится ходить с костылями. Он тренируется на улице перед домом, отец показывает ему, как правильно держать костыли. Вдруг мальчик останавливается как вкопанный.

— У кузины Бентье ребенок.

Отец не может удержаться от улыбки.

— Да нет, откуда у нее ребенок.

Кузина Бентье в тридцать лет уже типичная старая дева. Нескладная, некрасивая. Ни о каком муже, женихе или хоть поклоннике даже и слухов никогда не возникало. Через месяц становится известно: кузина Бентье беременна. Она произведет на свет здоровую крупную девочку весом в четыре килограмма и так и не признается, от кого ребенок.

В дальнейшем дар ясновидения у Бальдра нет-нет да и проявляется, но не регулярно. Случается, за полгода он выдает целых четыре предсказания, а потом за два года — ни одного. Он выкладывает их самым будничным тоном, никак не подчеркивая, как бы мимоходом. Некоторые загадочны: «Охотники будут ждать», — а когда до смысла наконец докапываются, уже поздно. Заблудившиеся охотники, напрасно прождавшие помощи, уже мертвы. Другие предсказания, наоборот, предельно точны: «У господина Гуддила крыша вот-вот рухнет от снега», — и беду успевают предотвратить. Иногда он говорит о будущем как об уже свершившемся: «Мама, ты обожглась?» — тогда как г-жа Пулккинен еще только через неделю по рассеянности обопрется рукой о раскаленную плиту.

Но расспрашивать его бесполезно — ответ у него один: «Я про это ничего не знаю… откуда же мне знать?» Во всяком случае, теперь уже всем доподлинно известно: юный Бальдр Пулккинен может предсказывать будущее.

Бальдр принес вторую лопату, и мальчики принялись за работу, расчищая дорогу перед домом от снежных завалов. Иногда они останавливались, чтобы перевести дух, и разговаривали. То ли из-за недавних трагических событий, то ли от радости, что свиделись после разлуки, они говорили о таких вещах, каких раньше никогда не затрагивали.

— А твоя нога — она у тебя болит? — решился спросить Алекс.

— Нет. Теперь не болит. Я приладился.

— А как это случилось?

Алекс знал как, но хотел услышать от него самого.

— Лошадь сшибла, когда я еще маленький был. И колесом переехало. А кости как-то не так срослись.

— Ты помнишь, как все это было?

— Считай что нет. Чудно, да? Ведь больно же было, я наверняка ревел, орал как резаный, а почти ничего не запомнил!

— Тебе обидно, когда над тобой смеются?

— Да никто надо мной не смеется.

Они снова взялись за лопаты и работали еще долго. Под конец в этом уже не было необходимости, но им хотелось удержать радость разделенного труда и доверительных разговоров.

— Ты скучаешь по Бриско?

— Да. Хотя, знаешь, нет. Странно… Он как будто все время со мной, все время рядом. С той только разницей, что его нет.

— А он по тебе скучает, как ты думаешь?

— Не знаю. Это его надо спросить! Мы с ним так смеялись… Не знаю, смеется он там, где он теперь, или нет. Не знаю.

В четыре часа госпожа Пулккинен загнала их домой и напоила горячим молоком с поджаренными хлебцами. Господин Хольм заехал за Алексом, как договорились, под вечер. Он высадил мальчика у верхнего конца улочки, где удобнее было развернуться.

Алекс медленно шел к дому и чувствовал, что тоска немного отпустила. От разговоров с Бальдром ему полегчало. Но он предпочел бы выкинуть из головы предсказание маленького калеки. Зачем разжигать в себе надежду, если она возьмет и не оправдается? Он, конечно, много раз слышал, что Бальдр никогда не ошибается, но если надо ждать год или два, чтоб это проверить…

Он толкнул дверь, и первое, что бросилось ему в глаза, был плащ, как попало брошенный на пол. Он хотел крикнуть, но горло перехватило. В следующий миг перед ним уже стоял худой, дикого вида человек. Лишь через несколько секунд он узнал в нем отца. Впалые щеки заросли бородой, глаза воспаленные… Он, должно быть, только недавно вошел.

— Алекс! — сказал Бьорн, и голос изменил ему.

— Папа, — прошептал Алекс.

Бьорн нагнулся, подхватил мальчика и прижал у груди.

— Я вернулся, сынок, — выговорил он наконец, и слезы потекли по его изможденному лицу. — Я не привез Бриско… потому что… потому что это оказалось невозможно… я этого опасался… помнишь, я говорил?.. но у меня для тебя добрая весть… прекрасная… сказать?

Алекс кивнул.

— Бриско жив. Понимаешь? Он жив.

— Ты его видел?

— Хальфред видел. Он тебе расскажет. А я видел огонек свечи в его окошке.

— А Брит? Она его видела?

— Не знаю. Брит погибла. Ее тело осталось там, на Большой Земле.

— Брит погибла? — не веря своим ушам, повторил мальчик.

Он думал: «Что же с нами станется, если и бессмертные уходят от нас? Что нас ждет, если придется бороться с врагами, которым под силу убить колдунью Брит? Каким станет мир теперь, когда она умерла?»

Они всё стояли в дверях, крепко обнявшись, — отец и сын. Сельма, державшаяся в стороне, тихонько позвала:

— Не стойте там. Холоду напустите. Пошли. Ужин на столе.

Часть 2

Война

1

Локти и пальцы