Книга Охранитель. Хозяин Сибири - Константин Назимов

– И когда успел? – буркнул я себе под нос, выворачивая руль и выезжая на центральную дорогу.

Веду машину осторожно, скорость небольшая, фары освещают пустую дорогу, в этот час на улицах нет даже редких прохожих. И хоть хмельное состояние из головы выветрилось, но рефлексы еще не восстановились. Садиться с бодуна за руль – последнее дело, поручик явно в лучшем состоянии, но у него навыков вождения почти нет.

По дороге к церкви я еще у адъютанта поинтересовался, как тот отдохнул ночью и удалось ли ему вздремнуть. Естественно, спрашивал с издевкой, поручик хоть и выбрит, но следы веселья на лице заметны, в том числе и несколько засосов на шее. Денис Иванович, надо отдать ему должное, не смутился, но и хвастать своими подвигами не стал. Поручика вполне устроило наше с ним соглашение, что о похождениях говорить не будем, и, думаю, вопрос тут в большей степени касается моей сестрицы, на которую у него виды. Правда, Катерина ясно дала понять, что моего адъютанта рассматривает в качестве друга, и никого более. Ну, не уверен, что она права, дружба между мужчиной и женщиной – редкость, если их не связывают деловые отношения; и так или иначе, все равно в одной постели окажутся.

Но существуют и исключения из правил. Пример тому – Марта и я: общих дел не имеем, но дружим. Хотя могли бы и в постели оказаться, пару раз дело чуть-чуть не дошло, какие-то обстоятельства мешали, а потом сами и решили судьбу за хвост не дергать, да и жених у нее… Хм, а есть ли он, жених-то? Толком ни к какому выводу не пришел, когда Марта мне пожалилась, что Ларионов требует от своей невесты уехать на неопределенное время из России. Вениамин Николаевич опасается за безопасность невесты или не желает видеть ее рядом со мной? Непонятно. С ротмистром мы приятельствовали до последнего времени, это сейчас непонятки происходят.

Все же склоняюсь к тому, что Ларионов озабочен безопасностью невесты. Но вот ультиматум он зря выдвинул: знаю Марту – она не любит, когда за нее решают и выбора не оставляют. Готов поспорить, что владелица ресторанов не бросится следовать указанию жениха, но много не поставлю. Любовь – штука сложная и неоднозначная. Хрен ее знает: может, поплакала, погрустила, напилась – а сейчас чемоданы пакует.

– Не понял, – удивился я, останавливая машину, – мы с охраной, что ли, отправимся?

Семь лошадей у коновязи возле конюшни. Знакомый мне Бес выделяется своей статью и, подозреваю, злобностью.

– Ваш советник распорядился, когда вчера о ваших планах узнал, – прокомментировал поручик.

Да, Анзору я поведал о намечающейся вылазке, даже предлагал ему поучаствовать, но он отказался. Кстати, сам я и не очень-то хотел его с собой брать, но не предложить не мог.

Вышел я из машины, потянулся и широко зевнул. Бес меня узнал и злобно, как мне показалось, заржал. Ну виноват я, не приходил коня выгуливать или там почистить. Как бы эта животина на мне не отыгралась… Открыл заднюю дверцу машины и порылся в «продовольственной корзине». К собственной радости, отыскал подходящую взятку для жеребца – нарезанные ломти черного хлеба и соль. Пару кусков обильно посыпал «белой смертью» и отправился к Бесу. Конь на меня косится, копытами бьет, но зубы не скалит.

– Ты уж прости, дел много, вот и не выгуливаю тебя, – протянул я подношение Бесу.

Конь отвернул морду, отказываясь от лакомства, но копыта в ход не пускает и укусить не пытается, а это уже прогресс. Пожалуй, сумею с ним поладить. Пришлось пару минут гладить шею и трепать гриву обидчивого Беса, после чего он наконец-то, словно сделав мне огромное одолжение, соизволил взять из моей руки хлеб. После этого я отправился в дом отца Даниила. Мой адъютант остался у машины, смоля папироской и делая вид, что серьезен и не пытается сдержать смех от моего общения с Бесом. Да, понимаю, дал бесплатное представление, которое грех пропускать, но Гаврилову можно доверять, он не проболтается.

– Иван Макарович, утречка вам доброго, – поздоровался со мной отец Даниил, выходя из конюшни и ведя под уздцы лошадь.

– Взаимно, хоть и говорят, что утро добрым не бывает, – пожал я руку священнослужителю, одетому по-простому. – Смотрю, вы решили в путь отправиться не в рясе и даже прихватили вместо креста ружье, – прокомментировал, увидев притороченное к седлу оружие.

– Так и ваши люди пришли не с пустыми руками, – усмехнулся в бороду святой отец. – Не всякий лихой человек крестного знамения убоится. Пошлите поручика ко мне в дом, пусть зовет вашу охрану, да пора уже в дорогу отправляться.

– Денис Иванович, – посмотрел я на подошедшего адъютанта, – попросите наших людей собираться.

– Понял, – кивнул тот.

– Смотрю, вы не бережете себя, господин Чурков, ночами работаете, – улыбаясь в бороду, проговорил отец Даниил.

– Как-то так само вышло, – пожал я плечами. – Знакомая одна получила плохие вести, пришлось ее утешать, – фраза прозвучала двусмысленно, сразу уточнил: – Мы с ней давние приятели, дело до постели так ни разу и не дошло, а вчера мы устроили пирушку. Я бы даже сказал, грустные проводы каких-то несбывшихся надежд.

– Все наладится, всем по заслугам воздастся, – проверяя седло у своего коня, сказал отец Даниил, а потом бросил на меня быстрый взгляд и как бы невзначай обронил: – Утешение ближнего своего – дело богоугодное, но губную помаду за ухом вы лучше бы стерли…

– Блин! Когда же она успела?! – удивленно сказал я, подходя к машине и пытаясь рассмотреть в зеркало оставленный купчихой след.

– Подруга ответила взаимностью? – поинтересовался отец Даниил и сразу пояснил: – Дело молодое, потребность есть, никто осуждать права не имеет.

– Не поверите, но Марту вчера лично спать уложил и служанку к ней приставил, чтобы та следила и не допустила того, о чем потом госпожа сожалеть всю жизнь будет. А это, – указал себе за ухо, – уже намного после и на трезвую голову, если не считать, что в дело вмешались инстинкты. Тем не менее грешен я, отпустите грехи, святой отец.

Священнослужитель удивленно на меня посмотрел, а потом негромко рассмеялся, но ответил:

– Не ожидал от вас таких слов, Иван Макарович. В Екатеринбурге, почитай, каждая вторая, а то и первая женщина или там девушка готова по первому вашему зову следовать куда прикажете. А вы еще и отпущения грехов просите! – Он покачал головой. – Впрочем, данным мне правом грехи твои, раб божий, в виде прелюбодеяния, отпускаю, хоть это и не совсем по церковным обычаям.

– Спасибо, – поблагодарил я, когда священник меня троекратно перекрестил. – Скажите, а если исповедуюсь о том, что сегодня произошло, никто о нашем разговоре не прознает? В особенности меня интересует одна наглая особа, правда, она сейчас в столице.

– Это вы про Лису-Марию? – спросил отец Даниил и сразу же осуждающе рукой махнул: – Не отвечайте, знаю, что на нее намекаете. Нет, ни ей, ни кому-то другому не стану рассказывать тайны исповеди прихожан. Правда, есть одна закавыка, – он с прищуром на меня посмотрел и замолчал.

– Какая? – коротко поинтересовался я, чувствуя, что сейчас последует какая-то просьба.